— Там вы и живете?
— В самом детском саду. Под него отвели старый, брошенный дом, перестроили, и одну комнату оставили для незамужней воспитательницы.
— На воскресенье домой ездите?
Квета как-то осеклась, громко звякнул ее нож о тарелку. Затем с неестественной поспешностью она пролепетала:
— А — д-да, да…
И тоном ученицы в классе повторила:
— На воскресенья я езжу домой.
— Далеко?
— Не очень.
— А куда?
— Ну, это, пожалуй, вам безразлично…
Франтишек, сочтя уклончивость девушки кокетством, продолжал настаивать:
— Я уже довольно хорошо знаю окрестности. Так куда же вы ездите по воскресеньям?
Опять что-то случилось с приборами — какие они неудобные!.. Квета так низко опустила голову, что уперлась подбородком в грудь. Потом медленно подняла глаза — и Франтишек тут только заметил, как необычно расположены ее ресницы: самые длинные — в уголках глаз, те, что покороче, — посередине век.
— Не скажу.
Опять появился официант — словно подглядывал за ними, — и Франтишек поспешил заказать бутылку вина. Квета заметно оживилась:
— Только выпьете ее вы сами!
И она не отступила от своих слов. Символически подняла бокал с белым вином, пригубила — и точка. Зато она сияющими глазами следила, как мечется в гранях стекла желтая искорка.
А Франтишек пил; алкоголь расширил его сосуды, и у него возникло неодолимое желание сделать что-то хорошее, сказать что-то очень приятное.
— Вы не сердитесь, что я так выпытывал, откуда вы родом?
— Не сержусь, это ведь так нормально.
— А если нормально… — сорвалось было у него с языка, но Квета опять опустила веки, уставилась на сучковатые половицы, и он поскорей перевел речь на другое: — Нет, вы правда не хотите выпить хоть один бокальчик?
— Нет. Я… я ненавижу алкоголь, и пить никогда не буду.
— Вы были алкоголичкой и вылечились? — сделал Франтишек жалкую попытку пошутить.
— Нет. Да что же это вы все расспрашиваете?
Такого резкого отпора Франтишек не ожидал. И потупился на сей раз уже он. И удивился, когда Квета пальчиком прикоснулась к его руке: она сама испугалась своей резкости.
— Мне просто не хочется говорить о себе. Не обижайтесь. Прошу вас!
Франтишек сжал ее маленький кулачок. Квета попыталась освободиться, но так, только для вида. С виноватым выражением еще раз пригубила вино. Оба сидели в довольно-таки неестественных позах: Франтишек на самом краешке стула, потянувшись сжать руку Кветы, она тоже на самом краешке, сделав движение ему навстречу. Сидеть им крайне неудобно, но ни один не решается переменить положение — как бы другой не заподозрил потери интереса. Еще немного, и у них затекут ноги, сведет их судорогой…
— А вы из Праги?
Спасительные слова! Франтишек разжал руку, подвинулся на стуле, сел удобнее. Не только рука, тело — он весь освобожден. А какое было напряжение! И вот напряжения и следа не осталось, и объяснять ничего не надо.
— Из Праги.
— А вы поверите, если я скажу, что никогда еще в Праге не бывала.
— Нет… впрочем, да, — поправился Франтишек. — В нынешнее время это редкий случай…
— В Прагу не было экскурсий, а одной ехать — что бы я там делала? Ведь Прага вроде огромного сумасшедшего дома, да? По крайней мере если судить по телепередачам…
Телевизор знаком Франтишку только по факультетскому клубу. Пока это редкость, и в сравнении с экранами кино его экранчик до смешного мал.
— У вас уже есть телевизор?
Он понятия не имеет, до чего она опять испугалась. Счастье, что приборы уже убрали со стола. Пригубила снова — и все же вино в ее бокале не убывает.
— Есть… А что тут удивительного?
— Ничего. Просто немножко необычно.
На сей раз положение не спасти никакими рукопожатиями, никакой неудобной позой.
— Вы скучаете по Праге?
— Иногда. Но здесь так забавно. Мы с приятелем поселились в такой милой, уютной комнатке. И от завода близко. Только поле перейти. Теперь вот сами красим стены. Скорей бы кончить!
— А я бы скучала.
— Почему?
— Так. Дома-то мама и еду сготовит, и постирает. А здесь все сам да сам. Я бы скучала по маме. Или по своей девушке.
Теперь взгляд у Кветы стал жесткий, вызывающий. Франтишек только рукой махнул и сказал с неожиданной прямотой:
— Со своей девушкой я разошелся. Уже больше полугода назад. Вы рады?