Это маленький поезд, в нем даже взрослые чувствуют себя словно на ярмарочной карусели. Когда он прибавляет ходу, дымный хвост сваливается с крыш вагонов, клочьями врывается в окна, оставляет на сиденьях черные заносы сажи. Единственный спутник нашей парочки в купе рывком поднимает раму. Вагонные окна только так и можно закрыть — рывком. Теперь уже конец всякой радости для Кветы. Она старается поддержать подмоченную репутацию прерванной игры «встань-сядь» хотя бы тем, что смотрит направо, налево, на черный пол, на потолок, только не на Франтишка. Их спутник отбрасывает всякие правила приличия, повелевающие хранить безучастный вид, и наблюдает за ними с откровенным любопытством. Когда до нужной станции остается еще три остановки, Франтишек вдруг встает и почти спокойно заявляет:
— Я сейчас выхожу. Мне вовсе неохота разыгрывать из себя шута. Не стану обременять тебя, и ты тоже можешь себя больше не утруждать: не жди меня в понедельник.
Прежде чем Франтишек скрылся из поля зрения спутника, дверь купе заслонила Квета. Кинувшись в заплеванный коридор, она схватила Франтишка за руку, стиснула до боли и потащила, как заупрямившегося ребенка, обратно. Все это выглядело довольно комично.
Во всех купе много свободных мест, но они вернулись в прежнее, где их спутник с интересом ждал, что будет дальше. Они сели на свои прежние места и промолчали весь остаток пути. Молчание Франтишка обоснованно: он полагает, что ему нечего объяснять. А Квета, вероятно, не хочет говорить при постороннем. Однако прежде, чем их молчание стало тягостным и для них, и для их спутника, поезд подкатывает к маленькой веселенькой станцийке. С карнизов крытой платформы свисают деревянные ящики с пеларгониями, похожие на неугасимые лампады. Квета и Франтишек выходят. Так мало проехали, а уже в самом сердце гор! Их темные пики вонзились в голубое небо. Франтишек радостно озирает этот прелестный уголок земли, словно плывущий в белой пене расцветших деревьев, над прибоем которых высятся одни лишь горные вершины да шпиль церкви.
— У вас тут и впрямь красиво, ты верно рассказывала! Крыш не видно, одни цветы… Белые, розовые… Как на картинке!
Квета самым прозаическим образом прерывает эту оду на местные красоты:
— Ты сделаешь лучше, если поскорей забудешь, о чем я рассказывала!
Франтишек снова — слегка обиженно, но уже гораздо мягче — предлагает вернуться. В конце концов, у Кветы могут быть причины. Может, именно сегодня ее родителям неудобно принимать чужого человека. Может, они больны, не в духе, рассорились, наконец. Вдруг они, например, как раз разводятся…
— Мне правда в голову не приходило, что мой визит может быть неуместным. Я отлично могу вернуться на станцию и подождать обратного поезда.
Но Квета берет его за руку, сжимает так же крепко, как в поезде. И прибавляет шагу:
— Ладно, раз уж приехал — идем…
В ее тоне, в ее походке есть что-то судорожное, какая-то фальшь. Она неестественно выпрямилась, ее каблучки часто и отрывисто стучат по камням, которыми укреплена деревенская дорога. По мощеной улице и двухэтажным домам это скорее городок, чем селение.
Держа Франтишка за руку, Квета без конца вертит головой по сторонам, вызывающе смотрит на встречных, нарочно заглядывает в прищуренные окна солидных домов. От ее поведения Франтишка коробит; оно совершенно непостижимо, потому что встречные равнодушно минуют их, из окон никто не высовывается, не здоровается с Кветой, не машет ей. К чему же такая демонстрация? Так они подошли к небольшому прелестному замку, утонувшему в густых и высоких липах. Окна, двери, крыша замка, его стены — все вибрирует, словно через них пропущен электрический ток. Но эффект вибрации производит монотонное жужжание — как будто туча пчел ни на секунду не прекращает своих трудов. Едва оправившись от удивления, Франтишек вдруг заметил, что Квета стоит как мокрая курица, как заводная игрушка, в которой лопнула пружина: без воли, без жизни, отданная на произвол хозяина. Разжав пальцы, судорожно сжимавшие руку Франтишка, она едва слышно произносит:
— Вот теперь, если хочешь, возвращайся.
Рефлективным движением Франтишек вытер ладонь о брюки — ладонь, всю влажную от Кветиных пальцев. Перевел взгляд с девушки на замок. Рядом с тяжелыми деревянными резными воротами, над которыми укреплено облупившееся изображение белого плаща, увенчанного алой коронкой — герб бывших владельцев, — прибит овальный щит с надписью: