— Спорю на что угодно — ты наконец-то переспал с Кветой!
— И зря бы спорил.
— Ну да? Неужто вы и субботу, и воскресенье провели просто так?
— Просто так.
Годом-другим позже люди будут стыдиться прогулки «просто так». Но в описываемое время ответ Франтишка звучит правдоподобно. Однако приятель считает нужным предостеречь его:
— Смотри не удивляйся, если она найдет себе другого!
А это уже сигнал надвигающейся эпохи беспощадного состязания в одежде, в жилье, в марках автомашин и, конечно же, в любви. Все ведь взаимосвязано. Но пока что Франтишек позволяет себе усомниться в возможности такого исхода. Да и приятель не стал развивать эту мрачную тему. Отвернувшись, он вытащил из цинкового ведра возле умывальника бутылку красного шампанского, обтер ее грязным полотенцем и торжественно произнес:
— Да пробудь ты с Кветой хоть до утра, я бы все равно дождался тебя с этим вот!
Франтишек, крепко запутавшийся в тенетах грядущего супружества, обрадовался:
— Приезжает твоя учительница!
Ничего умнее ему в голову не пришло. Он так искренне рад за друга, что даже керамические драконы начинают ему нравиться, и он с упоением продолжал:
— Не хотел я тебе говорить… Сегодня мы с Кветой решили пожениться. И еще открою тебе: что касается жилья, то я попал в такое место, где решают именно такие вопросы!
Взволнованно пройдясь по комнате, Франтишек закончил:
— Наконец-то и я смогу оказать тебе услугу. Вот умора!
Он важничал, как петушок, но вскоре ему стало жалко приятеля, которому он и слова не давал вставить. А тот нервно дергал проволочку, придерживающую пробку, молчал и смотрел в сторону. Его молчание Франтишек объяснил себе той настороженностью, которая сопутствует откупориванию шампанского. Взгляд приятеля, устремленный в сторону, несомненно, измерял возможную траекторию полета пробки. Франтишек не торопил приятеля высказаться — такой он благородный. Но единственным, что нарушило тишину, был звук выстрелившей пробки и затем шипение пузырьков в стаканах. Когда приятель наконец открыл рот, то произнес нечто совсем не похожее на тост по случаю общего решения.
— Я был в Праге, — как-то бесцветно начал он, и каждую его следующую фразу сопровождала пауза, глубокая, как пропасть. — Разговаривал с отцом. Он сказал, что, еще когда мы были на предпоследнем курсе, он записал меня на кооперативную квартиру. Даю тебе честное слово, я об этом не знал.
Франтишек отодвинул стакан с вином. Опять он опоздал. Горизонт ощетинился разнородной мебелью, а сам он сидит на стуле, взятом напрокат. И немало прошло времени, пока он собрался с духом, чтобы спросить:
— Почему ты говоришь это мне?
— Потому что квартира готова. И занять ее надо как можно скорей. С квартирами чем дальше, тем труднее.
Приятель испытывал потребность оправдаться. Он говорил быстро и напористо:
— И вообще, разве я не имею права уехать отсюда? Никто мне здесь ничего не дал. Я никому не должен. Никому не обязан…
Он встал, заходил из угла в угол, притрагиваясь носком ботинка то к кровати, то к столу, к умывальнику, к шкафу.
— Здесь нет ничего моего. Это не мое, и это, и это тоже…
Стукнул кулаком по стене.
— Даже стены не мои! Если не понравлюсь здешним, ничто не помешает им меня выставить. Что же дает мне этот завод? Возможность провести лучшие годы здесь, в доме, где мне ничего не принадлежит? В оранжевом дыму и пыли?
Теперь поднялся и Франтишек. Не мог он долее сидеть и слушать в бездействии. И он спросил:
— А что даешь заводу ты?
Приятель не ответил.
— Давно ли мы сюда приехали?
И на этот вопрос ответа не последовало. Так стояли они лицом к лицу, пока обоим стало невмоготу. Очередь нарушить молчание — за приятелем; он ведь еще не дал ответа ни на один вопрос Франтишка. Это еще хорошо. Эпоха, когда единственным ответом на подобные вопросы будет смех, уже стучится в двери. Тук-тук-тук! Приятель улыбнулся, напряжение упало.
— Ладно. Ты прав. Для завода я не сделал ничего. Но согласись с одним: можешь ты назвать хоть одного человека, который на моем месте поступил бы иначе?
Франтишек подумал хорошенько и нерешительно протянул:
— Быть может, мой отец.
Приятель использует его нерешительность:
— Да нет. Я имею в виду кого-нибудь из наших. Из школы.
Франтишек медленно покачал головой, отрицая. Приятель совсем растаял.
— А теперь садись. Чего стоим как дураки. Я еще не все сказал. Как узнаешь, с большим удовольствием чокнешься со мной. Я заявил отцу, что у меня есть одно-единственное условие: пускай добудет квартиру и для тебя.