Долгие месяцы готовился и единоличник Штедронь, прежде чем закопать у себя на огороде сноповязалку, травокосилку, веялку и даже косу — этим он значительно облегчил свою совесть, поскольку обращаться с косой не умел.
Кое к чему готовилась и молодая математичка, классная руководительница Франтишка. А к чему именно — мы скоро узнаем.
Пока же уроки она проводит следующим образом: задаст вначале задачи, а потом уже до самого звонка ходит по классу, негодуя на директора, который, спасая свое реноме ученого и патриота, перешел преподавать в архиепископскую семинарию. «Перед нами две возможности, — заявил он педагогическому коллективу в завершение своей, впрочем, не слишком долгой карьеры в гимназии имени Бенеша, — это остаться и сотрудничать, ежедневно предавая самих себя, или уйти. Коммунизм противоречит моему научному воззрению, и потому я ухожу». В архиепископскую семинарию женщин на работу не принимали.
Что касается Франтишка, то он готовится к вещи куда более прозаической, идеология не играет в ней существенной роли. Пока.
Класс поставили в известность, что перевод из кварты в квинту[24], то есть из младших классов гимназии в старшие, будет зависеть от результатов строгого экзамена. Тот, кто успешно выдержит, должен будет решить, какой он изберет уклон: гуманитарный, то есть латинский, или технический. Точнее говоря, это будет уже второй выбор, первый был сделан при переводе из секунды в терцию, когда, выражаясь гиперболически — а впрочем, и не так уж гиперболически, — двенадцатилетним ребятишкам предлагалось выбирать между карьерой строителя плотин, дерматолога-венеролога или специалиста по церковному праву.
Для Франтишка, как и для его родителей, родственников и вообще окружающих, названные понятия по меньшей мере чужды; если нам не изменяет память, то о них ничего не сказано и в популярном в те годы ковбойском романе «Благочестивый стрелок». Поэтому у него забот полна голова. О строительстве плотин тогда еще не писали, так что единственное, в чем воплощалось представление Франтишка о технике, было: паровозы, паровые молотилки, велосипеды, танки, самолеты, пулеметы, автоматы, пистолеты, бинокли и лебедки. Автомобили в глазах Франтишка и большинства его товарищей были исключительно привилегией президентов.
Во время войны вахмистр Форман встречал на окраине Уезда — на окраине, обращенной к Праге, — автомобили президента республики Гахи{36} и его многочисленной свиты; после войны в том же направлении и к той же цели — к Ланскому замку{37} — проезжал президент Бенеш, и так же тянулся в струнку, встречая его, все тот же вахмистр.
Так что не будет преувеличением сказать, что Франтишек за всю свою жизнь видел куда больше танков и зенитных пушек, чем автомобилей.
Гуманитарный уклон в его представлении — это патер Бартоломей, «Requiescat in pace»[25], серое каменное здание юридического факультета — любимое место прогулок Франтишка, — на грозном фронтоне которого изображена связка прутьев с воткнутым в нее топориком, и, естественно, Град, видный из окон всех классов гимназии, равнодушный, монументальный и монотонный, кажущийся черным или серо-синим во время уроков рисования, пения (под патриотические песни типа «Дружно, братья, вперед, в блеске молний, грома, в свете звезд»{38}), либо родного языка, либо математики.
На уроках математики хорошо думается. С задачами Франтишек справляется в два счета, и тогда в душе его начинается спор. То, что он считает миром техники, близко его сердцу и пониманию. Веселые русские сержанты, солдаты, лейтенанты объяснили ему принцип действия огнестрельного оружия, дали даже пострелять по консервным банкам уездским мальчишкам с Леска и Жидова двора, к которым по месту жительства и по социальному происхождению относился и Франтишек. А «генеральша» Ютта фон Флотт (получившая уездские владения в возмещение за супруга, сложившего голову на фронте), которая имела обыкновение надзирать за обмолотом зерна или уборкой гороха и свеклы, нарядившись в баварский национальный костюм, снисходительно глядела, как семилетние босоногие чешские дурачки наперебой рвали из рук механика пана Урбана лопату с углем, чтоб только подбросить уголь в таинственно дышащий механизм молотилки, на верхушке которого вращался похожий на стрекозу маховик. С другой стороны, Франтишка завораживала своей загадочностью надпись над зарешеченным черным образом божьей матери, из которой он после последнего своего посещения монастыря запомнил только: «TU PIA VIRGO REGE…»[26] Гипнотизируют его и латинские слова в дипломе доктора Фрёлиха, и изображение дикторских фасций на фронтоне юридического факультета.
24
Классы в гимназиях Чехословакии обозначались латинскими числительными: прима, секунда, терция, кварта, квинта, секста, септима, октава.