— Можно съездить к нашим. Как-нибудь.
— Это далеко?
— Да нет. Поездом полчаса с небольшим. Если он не опаздывает.
— Так близко? Это хорошо. Тем более я ведь не каждое воскресенье уезжаю домой. Иной раз так хочется устроить настоящий воскресный обед… Мама возвращается из церкви в десять. — Тут она немного смешалась. — Но ты, видно, насчет религии не очень?..
Франтишек сожалеет, что он «насчет религии не очень». Зато считает уместным сказать:
— Неподалеку от нас был францисканский монастырь. Его уже нет. Закрыли. Я был там один раз. Ничего исторически ценного. Основан в тысяча семьсот двадцать четвертом году.
— Мамочка немножко старомодная. Вдова… Что ей остается в жизни? Давай как-нибудь заглянем в этот монастырь!
Франтишек с жаром соглашается, но почему-то вовсе не спешит осуществить этот замысел. Все выходит как-то так, что они встречаются в квартире приятеля, когда его родители уезжают на воскресенье. И в конце концов не она поехала в гости к Франтишку, а, наоборот, он к ней. Случилось это вот почему: девушка давно не давала о себе знать, Франтишек тоже. Потом он узнал в женском общежитии, что она уехала домой готовиться к сессии.
Не то чтоб у Франтишка были денежные затруднения. Он ведь по-прежнему не платил за квартиру. Но все же отдать за билет последнюю десятикроновую монету… Да и той мало! Проезд до городка, где живет девушка, стоит дороже, и Франтишек покупает билет на три кроны дешевле — и на четыре остановки ближе, чем та, где находится дом, перед которым разгуливает безобразный голубь. Так бывает у Франтишка. Пускай сам дом будет хоть из золота, хоть из серебра, будь он хоть на курьих ножках — Франтишек запомнил только эту гнусную птицу.
Этот путь Франтишек уже проделал однажды на машине, но теперь ему приходится мириться со скоростью местного поезда, которому вовсе не к спеху. Долгие остановки отодвигают час приезда до последних границ приличия. Но Франтишек спокоен. Знает — ему теперь не холодно будет ночевать в гостиной. Лето все-таки. Лето — это тепло, это черешни, дикие маки. И не только… Между тем неторопливый состав из красных вагончиков постепенно вползает в сумерки, спустившиеся на благоуханные сады. Франтишек выходит не за четыре, а лишь на предпоследней остановке. Это на больших станциях контролеры имеют обыкновение проверять билеты у выходящих пассажиров. Совсем другое дело на маленьких, нередко окруженных садиками.
В одном из таких садиков Франтишек нарвал ландышей. Он успел обернуть белые колокольчики языкообразными листьями, а поезд еще не двинулся с места. Франтишек обвязал свой букетик соломкой — поезд все стоит. Спрятав букет в ладонях — как когда-то в уборной гимназии прятал сигарету (он ведь еще не дарил цветов ни одной девушке), — Франтишек зашагал по уложенной щебнем тропинке вдоль полотна, и только тут поезд нагнал его. Паровозный гудок разнесся над краем, как трубный зов оленя. Голубь, конечно, давно покинул свой пост перед домом девушки. Где спят голуби? На деревьях? На чердаке, с летучими мышами? Наверное…
Дверь в квартиру не заперта, никого нет. Три комнаты расположены одна за другой; Франтишек поочередно зажигает в них свет: сначала в кухне, потом в гостиной. В спальне зажигать не приходится — он там и так горит. Светлые полоски очерчивают плохо пригнанную дверь. Девушка полулежит на кровати, под головой высокая груда подушек, на согнутых коленях — толстый, большого формата учебник. На ночном столике цветные карандаши. Появление Франтишка страшно ее перепугало; накинув халат, она выпроводила приятеля в кухню, и там завязался меж ними разговор — такой, словно расстались они только сегодня, после обеда в студенческой столовой. В вазочке на столе благоухали ландыши. Казалось даже неестественным, что такой маленький букет способен насытить ароматом просторную кухню. Впрочем, это ведь дар любви…
Когда тихая музыка в приемнике сменилась сигналом, оповещающим о наступлении двадцать второго часа суток, девица умолкла. Отзвучал сигнал — и тишина стала бездонной.
— Ты посмотрел, когда последний поезд на Прагу? Поздновато будешь возвращаться, — наконец заговорила она. — Может, не стоило тебе терять целый вечер накануне сессии?
Сколько слов после такой долгой паузы!
Франтишек медленно покачал головой. Потом молча перевел взгляд с любимой девушки на бледные колокольчики ландышей. Усмехнулся:
— Стоило!
Он встал и поклонился довольно деревянно.
— Пора мне. До станции, кажется, от вас далековато.
В эту минуту между ним и Прагой — шестьдесят километров. Между ним и девушкой — куда больше.