— Жить я все равно бы не смог в Уезде! И потом, думаю, мы с тобой так привыкли друг к другу…
— Ты серьезно? — еще не верит приятель.
— Не знаю, но я хочу, чтоб в пограничье мы уехали вместе.
Фантастического шанса для Франтишка — а это и была та самая тень, что лежала между ними, — больше не существует.
— И начнем действовать сейчас же! — восклицают оба в один голос.
Приятель мчится в гостиную, где на столике, окруженный зеленоватыми безделушками, стоит телефонный аппарат — как ни странно, строгого черного цвета. Приятель набирает номер железнодорожной справочной. В зеленую гостиную входит его отец — в эту предвесеннюю пору он снова на месте, в министерстве. И тут вдруг Франтишку становится ясно, какое расстояние отделяло его от приятеля. Отец последнего улыбается благосклонно, ибо события наконец-то приняли нужное направление, соответствующее теперешней фазе исторического развития. Если народно-демократический режим предоставляет всем одинаковое право на образование, то, спрашивается, почему один, получив его, должен жить в наспех построенном общежитии в пограничном городе, вместе с землекопами и разнорабочими, а другой, став ассистентом преподавателя института, может подыскивать себе невесту среди собственных студенток?
Приятель дозвонился наконец до справочной и начал покрывать листок бумаги корявыми цифрами, обозначающими время отправления утренних поездов, а отец его, пошарив в баре, вытащил бутылку с бесцветной жидкостью и удовлетворенно промолвил:
— Сливовица. Домашнего изготовления. Из Моравии.
Наполнив три миниатюрные рюмки, он обратился к Франтишку:
— Одобряю ваше решение! Молодому инженеру надо начинать на производстве. Теорией заняться успеете, когда будете в моем возрасте. А на севере в области химии происходит буквально революция!
Север, юг, восток, запад.
Франтишек устремляет восхищенный взор на отца приятеля. Большой человек редко прибегает к уточнениям. Его масштабное ви́дение обнимает целые края. Съездит в Ческе Будейовице, а скажет — «был на юге»; вернется из Швеции — был «там, наверху». И Франтишек, восхищенный, бормочет:
— Я и понятия не имел, что вы уже знаете…
Министерский кит коснулся его рюмки своею:
— Вы ведь почти член нашей семьи!
Тепло, разлившееся по телу после глотка сливовицы, усиливает приятное чувство семейственности. Голос отца приятеля как бы раздувает пламя, зажженное алкоголем:
— Вы нам как второй сын…
На такие сердечные слова не годится, конечно, отвечать идиотской ухмылкой и кивками. Тут прямо-таки просится бурное признание. Франтишку бы выпить для куража, но он не решается распорядиться чужой бутылкой. Так что его благодарственная речь произносится не под влиянием алкоголя:
— Не знаю, как и выразить, до чего я вам благодарен. Вы не представляете себе, что это за чувство — каждый день возвращаться в теплый дом, заниматься в тепле, просыпаться в тепле, а к твоим услугам библиотека, словари, специальная литература…
Франтишек уж и не знает, что бы сказать еще, но его никто не прерывает, никто не произносит освобождающего «ну что вы, что вы». В восхвалениях перебора не бывает. Франтишек повторяет те же мысли, только в иной форме, и к тому времени, когда его славословие становится уже первой ступенькой издевки, из кухни возвращается приятель с будильником в руке.
Министерский кит и Франтишек до того вжились в свои роли, что и не заметили, как тот закончил телефонный разговор.
— До того города — два часа езды скорым. Не мешает нам поставить будильник, чтобы попасть на первый же поезд.
Отец приятеля говорит одобрительно:
— Это хорошо, что не берете машину. Я хотел было тебе сказать, да ты и сам догадался. Это производит неважное впечатление — когда молодой человек является представиться первому своему начальству в собственном автомобиле. — Тут он, как бы извиняясь, повернулся к Франтишку: — Чепуха, конечно, но таковы люди — есть вещи, которые всяк толкует по-своему.
Франтишек, как бы гордясь чужим оперением, подхватывает:
— Конечно, вполне ведь может случиться, что у этого начальника нет собственной машины.
Все смущенно улыбаются, хозяин дома бормочет:
— Конечно, конечно… Может быть и так…
Отец и сын чуть не сталкиваются, так порывисто потянулись оба к бутылке с моравской сливовицей. Сколько поводов! Решение Франтишка пойти на производство, будущая совместная жизнь в пограничье, участие в революционном развитии химической промышленности… Одним словом, будильник, терпеливо ожидающий той минуты, когда ему надо будет отзвонить на дорожку к новой жизни, становится ненужным. В тот миг, когда он приготовился зазвонить, Франтишек нажал на кнопку, и будильник только возмущенно прохрипел. Приятели, пожав плечами, начинают собираться.