Анниту похоронили сотрудники больницы на деньги, выделенные из социального фонда по поддержке носителей Вируса в то время, когда Рей ещё был без сознания.
Её повесть осталась незаконченной...
Сувон (Южная Корея), 2002-2003 гг.
КИТАЙСКИЙ ПУПОК
Самолёт садился в Шанхае. Внизу, под редкими серыми облаками, серебряной лентой лежала река, по обеим сторонам от которой скучивались белые домишки, дороги, многоугольники полей и огородов..., - а подальше, почти у самого горизонта, громоздился величественный, стеклобетонный "даун таун".
Он боялся летать и молил сейчас своего бога о том, чтобы Боинг китайской компании "Истерн Эрлайн" случайно не грохнулся. Но всё обошлось, и через несколько минут самолёт мягко коснулся посадочной полосы, притормозил и стал выруливать к терминалу.
В узком, душном холле старого шанхайского аэропорта, где на паспортном контроле плотно толпился народ, с ним случилась неожиданная неприятность. Когда дошла очередь, пограничник взял его паспорт и довольно долго крутил в руках, а потом уставился на его обладателя раскосыми, проницательными глазами так, что тот почувствовал лёгкое замешательство.
Затем пограничник схватил паспорт и красноречивым жестом своей, облачённой в рукав синего мундира и белую перчатку, руки приказал ему оставаться на месте. А сам, по-видимому, понёс документ для экспертизы к начальству.
Ждать пришлось довольно долго, и он стоял, как идиот, всё более и более наполняясь трепетом перед великой репрессивной полицейской машиной Китая. В результате, во рту у него появился какой-то железистый вкус, а руки изрядно вспотели. А проходящие мимо люди из соседней очереди бросали на него кто любопытные, а кто равнодушные взгляды.
Наконец появился пограничник в сопровождении какой-то женщины, также одетой в синий мундир. Женщина, - молодая и довольно симпатичная, но с очень строгим выражением лица, - держала в руке (без перчатки) его паспорт. Она сказала, обращаясь к нему на довольно сносном английском, что паспорт дефектный (действительно, он знал, что в нём у фотографии был оторван нижний уголок, - об этом его предупреждали ещё на Родине, в России). Женщина добавила, что такой паспорт может быть признанным вообще недействительным и спросила его, - откуда он прилетел?
Он ответил, что из Южной Кореи.
Тогда она поинтересовалась, долго ли он собирается задерживаться в Китае?
Ответ был - восемь дней.
- А потом вы куда летите?
- В Гонконг, а затем обратно в Корею.
- Покажите, пожалуйста, обратный билет.
Он протянул ей свой авиабилет. Женщина внимательно его рассмотрела и объявила: "Хорошо, на этот раз мы вас пропустим, но в следующий раз с таким паспортом в Китай не приезжайте, - замените его!"
Она отдала ему билет, а паспорт - пограничнику, сказав тому несколько слов по-китайски, развернулась на каблуках и степенно удалилась, покачивая аппетитным, хотя и несколько плосковатым, задом.
Пограничник зашёл с паспортом в свою кабинку, поставил в него необходимый штамп, вернул документ владельцу и пропустил его через границу, пожелав на ломанном английском: "Велком ту Шанхай!"
...............................................................................................................
Она встречала его в вестибюле, сразу за таможенным контролем. Он без труда её узнал, так как в руках она держала скромный бумажный плакатик, на котором жирным красным фломастером было выведено на исковерканном русском: "Мистер Иванофф - дабро пожлавать в Китае!"
Китаянка показалась мистеру Иванову не такой красивой, как на фотографиях, которые она присылала ему по электронной почте (они познакомились в "сети"). Она была немного толстовата, да и пальтишко на ней было какое-то куцее; воротничок - как мех на облезлой серой мышке.
"Но это всё - мелочи, это - не так страшно!" И он смело подошёл к ней.
- Рад с вами познакомиться, - бодро сказал он, - Я - Ваня Иванов, - а Вы, как я понимаю, - Маня.
"Маня" было русским именем, данным ей в Университете при изучении русского языка, который являлся её специальностью; - сейчас она время от времени работала переводчиком для русских, делающих бизнес в Китае. В действительности, её звали Ли Хю.
- Да, я - Маня. Что-то приключилось? Я давно вас ожидаю.
- Были проблемы с паспортом. Угол у фотографии оторван, - вот и не хотели меня пускать в Китай.
- Да-да. Китай - это хорошо! - она энергично закивала своей круглой, раскосоглазой головой. И видно было, что ничего про паспорт не поняла.
Шанхай - огромный город. Они долго добирались до её дома, находящегося в прибрежном районе Пудун, - сначала на вполне приличном рейсовом автобусе, потом - на метро, а в конце - снова на автобусе, но уже разбитом и стареньком.
Всю дорогу Маня рассказывала ему о Шанхае, и со временем её ломанный русский стал заметно улучшаться, - так как она теперь активно практиковала его.
Ваня отметил про себя, что у неё - очень некрасивые зубы, - мелкие, остренькие и неровные, - опять, как у толстой мышки. А она, как бы прочитав его мысли, вдруг сказала: "У вас нехорош запах из рота. Вы, наверно, кушать в Корей очень нехороший и острый закуски".
Ваня не знал, что ответить на подобное нетактичное замечание и поэтому просто пропустил его мимо ушей. Действительно, он сейчас чувствовал сухость и неприятный привкус во рту. Это - скорее всего, от острого обеда, съеденного в самолёте, да и после пережитых на паспортном контроле волнений.
...............................................................................................................
Трёхкомнатная квартира, которую снимала Маня, находилась в симпатичной кирпичной пятиэтажке, на третьем этаже. Целая группа таких строений располагалась за невысоким заборчиком, - с проходной и шлагбаумом, охраняемая солидным портье в форменном мундире и фуражке. Тот раскланялся с Маней, а на Ваню посмотрел с лёгким подозрением, - мол: "Это что ещё здесь за иностранец?"
Они поднялись на третий этаж по тускло освещённой лестнице, - лифта не было. В полумраке китаянка долго возилась с ключами, отпирая сначала стальную решётку, а потом - находящуюся за ней массивную деревянную дверь.
- Я оплачивать только за квартир, - 60 американ доллар в месяц, - а на отоплений и горячий вода денег нет. Так что не удивляйтесь..., - предупредила Маня, когда они, наконец, вошли.
Действительно, уже в прихожей Ваня почувствовал примерно такую же прохладу, как и на улице. Только пахло ещё пылью и сыростью.
Они прошли в просторную, но крайне захламлённую столовую. Всюду - на полу и на стульях были разбросаны одежда, книги, листки бумаги... На письменном столе, возле компьютера, стояли тарелки с остатками недоеденного завтрака и недопитая бутылка вина. И в двух других комнатах был такой же бардак. Особенно грязно - на кухне, где в ржавой металлической раковине была навалена груда немытой посуды. А в ванной комнате, на протянутой над облезлой эмалированной ванной леске, там, где полагается быть шторке, - подвешена огромная копчёная свиная нога. Маня объяснила, что привезла её от своей мамы, жившей на юге Китая, в деревне, около Гуйлиня.
Она извинилась за беспорядок, сказав, что с оперированной рукой ей сейчас очень трудно убираться и мыть посуду.