................................................................................................................
Ценой невероятных усилий нашему герою кое-как удалось помыться. Лицо его теперь было багровым, а всё тело горело.
На улице, с сумкой в руках, полной продуктов, его уже ждала Маня.
Они занесли еду домой, пообедали, а после отправились смотреть Шанхай.
Сначала тряслись на стареньком автобусе, потом ехали в метро. Теперь Ваня обратил внимание на то, что подземка в Шанхае - современная, чистая и полна рекламы. Вагоны поездов тоже оказались отличными. Так что первое впечатление от города сложилось приятное.
Они вышли в центре, на Народной площади, где находилось современное здание Большого театра, построенное из белого бетона, - с перевёрнутой седловидной крышей и массивными колоннами. Пересекли эту громадную площадь и отправились гулять по начинавшейся здесь же широченной пешеходной Нанкинской улице.
В самом её начале находилось здание банка, из стекла и бетона. Вход в банк охранялся двумя крепкими китайцами в красных ливреях с галунами и широкополых красных шляпах. Наши герои вошли вовнутрь, и Ваня поменял там часть своих долларов на красные сотенные банкноты юаней с изображением великого Мао. Теперь у него были китайские деньги.
Ваня заметил, что и у Мани, и у Мау на подбородке, в одном и том же месте, была родинка. Он сказал ей об этом.
- Да, - просияла китаянка, - многий мой друзья замечать это. Я - как маленький Мао...
Нанкинская улица была полна народу. Им приходилось почти что протискиваться через толпы китайцев и иностранных туристов, хаотично передвигающихся во все стороны по этому шанхайскому "Бродвею". Давка не мешала Ване любоваться многочисленными детьми, ведомыми за руки родителями. Дети были одеты в расшитые золотом красные и фиолетовые национальные костюмчики.
В преддверии азиатского Нового года всюду - на деревьях и на домах - были развешены разноцветные бумажные фонарики. Вокруг, в полумгле наступивших уже сумерек, ярко сиял неоновым светом сонм витрин роскошных магазинов. В глазах пестрело от изобилия рекламы. Ваня с интересом глазел на это великолепие, тогда как Маня явно не обращала на окружающее никакого внимания.
- Я много лет живу в Шанхай, - говорила она, - Много ходил по этой улиц и уже привык. Это всё - сказка для бедных, - витрин капитализма. Бедный китаец любить ходить сюда после работ. Посмотрит на всё это - и чувствовать себя хорошо...
................................................................................................................
Наши друзья прошли по Нанкинской улице два, а, может быть, три километра..., так что даже немного устали. Наконец они выбрались к реке Хуанпу.
Вид с гранитной набережной Бунд открывался духозахватывающий. Прямо перед ними быстро неслись тяжёлые, тёмные воды. Далеко, на противоположном берегу, громоздились залитые ярким светом прожекторов стеклобетонные небоскрёбы. Многие из них были увенчаны горящими неоновыми вывесками рекламы известных мировых фирм. Над всеми высотками взлетал яркий силуэт телебашни. По небу бегали разноцветные лазерные лучи, выхватывающие из темноты жёлтоватые куски низких туч. По реке проплывали пароходы и баржи, и некоторые из них разрывали пространство своими зычными гудками.
По набережной, так же как и по улице, валили толпы китайцев. Кто-то из них глазел на реку и на другой берег, а кто-то - на теснящиеся рядом, у проезжей части, тоже облепленные рекламой, массивные гранитные здания, постройки колониальных времён.
Ваня застыл у парапета набережной, вперил свой взгляд в величественную панораму противоположного берега и открыл рот. Никогда он ещё не видел такого "города будущего", - даже в Америке.
Он долго бы ещё так стоял..., но из оцепенения его вывела Маня, толкнувшая его локоточком в бок. Она сказала: "Пойдёмте уже в метро. Стал холод. Это всё - витрин капитализма".
................................................................................................................
По дороге домой они зашли в небольшой супермаркет, в Манином районе, и Ваня купил две бутылки французского "Бордо". Ещё вчера в ресторане он заметил, что она не слаба по части выпивки. И теперь Ваня лелеял надежду напоить китаянку, чтобы потом с ней переспать.
Когда вино было выпито, а пища - съедена, Ваня предложил Мане помочь перенести её кровать в его комнату, дабы спать рядом, сдвинув оба ложа, - так веселее. Она, поломавшись, согласилась. Однако спать улеглась в пижаме, и Ваня нелегко было её раздеть. И даже раздев её, он не достиг желаемой цели, а кончил, только потерявшись членом о её пухлые ягодицы.
Она потом долго вытирала их салфетками и объясняла Ване, что к сексу относится очень серьёзно и будет "так любить только свой будущий муж". До этого у неё "был большой любовь, - американец", но он её бросил и "уехать в свой далёкий страна", и теперь она стала "очень правильный китайский девушка".
Глядя на округлое тело китаянки, освещаемое тусклым светом стоявшей на подоконнике настольной лампы, Ваня заметил, что её пупок - какого-то неестественного цвета, - чёрный..., вроде как чем-то засорённый.
Он, немного поколебавшись, спросил её об этом отличии. Она, ответила, что в их семье, в далёком Гуйлине, у всех такие пупки, - и у мамы, и у брата, и у сестры.
- Мама говорит, что так и должно быть. Это грязь накапливать. А пупок нельзя чистить. Заболеть будет.
Потом она немного задумалась и сморщила своё лунообразноё лицо.
- Странно, - сказала она, - В последний время пупок часто болеть и больше распухать. Вот и сейчас болеть.
Ваня заметил, что это ненормально, что обязательно надо сходить к врачу и почистить пупок, а то может начаться воспаление.
- Хорош, я ждать ещё немного, и, если болеть, пойду к доктур, - ответила китаянка.
................................................................................................................
Следующий день был кануном Нового года по восточному календарю.
С утра Маня сказала, что у неё "болеть оперированный рука" и, что она хочет пока остаться дома. Ваня же должен будет "смотреть больше Шанхай":
- Вы поедь сейчас в храм и смотреть нефритовый Будда. Делайте это сейчас. А то завтра много китаец придут ему молиться. Таков наш традиций в Новый год. А вечером мы гулять вместе в Шанхай, смотреть фейерверк.
Она растолковала Ване, как добраться до Будды, дала телефонную карту и сказала, что, если он заблудится, "звонить домой, и я всё объяснять". И добавила: "Как Будду посмотреть, тоже звонить мне. Я тогда к вам ехать на метро".
Ваня добрался да Народной площади на подземке, а там, как советовала ему Маня, взял такси, протянув шофёру написанную ей записку с адресом храма Будды. Прочитав её, таксист закивал взад-вперёд бритой головой с жирным затылком и тронул со скрипом "Фольксваген", странноватой устаревшей модели, - китайского лицензионного производства.
Через десять минут Ваня был доставлен к храму. К входу в святилище тянулась довольно длинная очередь, но шла она быстро. Китайцы и иностранные туристы отдавали на входе, у храмовых ворот, седой билетёрше, свои юани. Взамен та протягивала им красивые, цветастые билеты-буклеты, и люди исчезали в прохладной тени храмового сада. Заплатив что-то около доллара, в сад попал и Ваня. Он двигался по периметру сада, в толпе людей, внутри деревянной расписанной яркими красками галереи. Наконец, людской поток вынес его через узкий дверной проём в просторную залу, в полумраке которой после дневного света, царящего снаружи, было трудно сразу сфокусировать глаза.
Присмотревшись немного, Ваня увидел в глубине скульптуру, находящуюся внутри стеклянного саркофага и подсвечиваемую неярким искусственным светом. Это был сидящий в позе "лотоса" Будда. Тело его отливало сально-зеленоватым нефритом, глаза были опущены, а на губах играла переменчивая, неуловимая улыбка. В нём была та красота и мощь, какую можно видеть только в настоящих древних скульптурах. Наверняка, наши предки знали потерянный теперь главный секрет изготовления совершенных скульптур, картин и зданий.