ПОМЕЩИК
Подростком я проводил лето со своей семьёй в доме отдыха Бор, расположенном километрах в тридцати от Москвы. Кругом сосновые леса, течёт живописная речка Рожайка, а в неё впадает узенький, полу пересохший приток - Ржавка. Места эти издавна были облюбованы славянами-вятичами. На берегу Ржавки до сих пор сохранились, поросшие высокой травой, курганы - могилы вятичей, - раскопанные археологами в конце ХIХ века. Конечно, во времена древних славян обе реки - Ржавка и Рожайка были гораздо шире: кое-где их старые русла приняли форму оврагов, окаймляющих нынешние берега.
Мы с дедом - ответственным партийным работником - любили прогуливаться по Боровским окрестностям, и он, будучи весьма общительным человеком, часто заводил беседы со встречающимися нам местными жителями. Например, завидя какую-нибудь колхозницу, с которой он был, впрочем, совершенно незнаком, дед останавливал её и начинал расспрашивать о здоровье, о муже, о детях, о том, кто сколько зарабатывает. Так он разговорился с одной пожилой женщиной, которая и рассказала нам эту историю, поведанную ей, в свою очередь, отцом.
....................................................................................
Дело было в конце девятнадцатого века. В те времена на зелёных берегах Рожайки стояла барская усадьба: двухэтажный особняк, окрашенный жёлтой извёсткой, с белыми колоннами. Теперь на этом месте - небольшой лесок, - после революции поместье снесли.
Усадьба принадлежала богатому и ещё довольно молодому помещику N. Отец N - гвардейский генерал - погиб на русско-турецкой войне, когда герой нашего рассказа был ещё совсем мальчишкой, а мать N умерла совсем недавно. Таким образом, N, будучи единственным ребёнком в семье, получил в наследство значительное фамильное состояние, дом на Остоженке в Москве и Боровское поместье. Оказавшись владельцем всех этих богатств, наш герой, будучи человеком легко увлекающимся и без определённого направления в жизни (одно время N начал было служить в каком-то департаменте, да потом бросил), стал активно проматывать родительское состояние.
N обладал весьма привлекательной наружностью: его молодецкая выправка, перешедшая к нему от отца, кудрявые каштановые волосы, орлиный нос, тонкие чувственные губы и глубоко-посаженные синие глаза нравились многим дамам. Да и сам он обращал внимание на женщин, и за его спиной Боровские крестьяне называли его "знатным ёбарем". Вполне понятно, что деньги N тратил в первую очередь на покупку нарядов и украшений для своих любовниц и на оплату счетов в ресторанах.
Боровское поместье кроме дома, парка и хозяйственных построек, включало также и две окрестные деревни со значительными земельными угодьями. N следовало бы заняться хозяйством, однако, он не питал к этому делу ни малейшей склонности и всё имение бесконтрольно поручил своему управляющему. Тот же безнаказанно жульничал и обкрадывал своего барина.
....................................................................................
Почти весь год наш герой проводил в кутежах в Москве либо за границей - в Париже. На лето же он перебирался в Боровскую усадьбу. Здесь, на лоне цветущей природы, он как будто становился другим человеком: не пил, бродил в округе по лесам и полям, много читал. Он даже пытался что-то писать - заметки, подобные дневнику, которые, однако, после его смерти потерялись.
В одно из таких летних пребываний N в Боровской усадьбе у него начался роман с молодой крестьянкой, прислуживавшей по дому. Крестьянку эту звали Матрёной, и обладала она удивительным и редким теперь типом русской красоты: немного скуластое лицо её (унаследованное от кочевников-татар) сочеталось со славянскими синими глазами и тяжёлой, достающей почти до колен, золотой косой.
Вспыхнувшая внезапно, страсть эта захватила Матрёну и N целиком. И жили влюблённые тем летом душа в душу в Боровском имении.
Крестьяне поговаривали, что, конечно, Матрёна - не барских кровей, а потому - не ровня N. Однако было бы славно, если бы их жизнь вместе сладилась. Матрёна - женщина добрая душой и хорошая хозяйка, - и с ней N отучился бы от дурных привычек и бесшабашной жизни.
И всё, казалось, шло к тому, что N заживёт спокойно и размеренно с Матрёной в Бору. Однако с наступлением осени, снова какой-то чёрный бес вселился в душу нашего героя. N стал внезапно замкнутым и раздражительным. И в один из уже прохладных сентябрьских вечеров, сильно повздорив из-за какого-то пустяка с Матрёной, он собрал вещи и велел кучеру везти себя на станцию. Вскоре о Бора дошли слухи, что N снова уехал в Париж.
....................................................................................
Бедная брошенная Матрёна вынуждена была перебраться из барского дома опять в свою избу, где она жила с престарелой матерью.
От N вестей не поступало. Так прошла осень, и наступила зима. Приветливый зеленый, а потом - золотой пейзаж сменился слепяще-белым. Безбрежные снежные поля лежали, окаймлённые на горизонте чёрным частоколом леса. Рожайка покрылась синеватым льдом. Большой барский дом стоял пустой и нетопленный.
В конце марта у Матрёны появилась надежда, что, может быть, весной N снова вернётся в Бор. И, действительно, вскоре она получила из Парижа письмо, в котором тот извещал её, что собирается приехать в свою усадьбу в середине мая на всё лето.
Радость наполнила душу Матрёны. Однако ей не суждено было снова свидеться с любимым.
....................................................................................
В апреле, когда стаяли снега, Рожайка сильно разлилась. Матрёнина изба, стоявшая на самом берегу, оказалась в воде, отрезанная от суши быстрым, мутным потоком. Вода стала заливать дом. Матрёна и её мать пытались выбраться вплавь. Старуха не умела плавать, и Матрёна тащила её на себе. Сил не хватило, и обеих женщин поглотила река.
Разбухший труп старухи всплыл через неделю в нескольких километрах внизу по течению. Матрёну же найти не удалось - видно тело её зацепилось под водой за корягу.
На деревенском кладбище в память о Матрёне, рядом с могилой её матери, поставили дубовый крест.
Весть о гибели Матрёны дошла в Париж до N через его знакомого, соседского помещика, часто приезжавшего по делам во Францию. Наступившим летом наш герой в Бор не приехал, и от того же помещика стало известно, что N сильно пьёт и, что у него новый роман с французской танцовщицей кабаре.
А осенью в Бор пришло официальное уведомление из парижской больницы Питье-Сальпетриер о смерти N от сердечной недостаточности, в возрасте сорока лет. К уведомлению прилагалась копия завещания N, в котором он просил похоронить себя на Боровском кладбище около Матрёниного креста. По поводу своего состояния N распоряжений не оставил и, так как у него не было детей, всё богатство перешло в ведение государства. В результате дом в Москве и Боровская усадьба были проданы с торгов случайным людям.
Примерно через месяц тело N было доставлено в Бор в объёмистом запаянном цинковом гробу и захоронено рядом с крестом Матрёны.
....................................................................................
После революции, в 1920-х годах, когда Боровской усадьбы уже не существовало, произошло необычное событие. Весной Рожайка снова сильно разлилась, как в тот далёкий год, когда погибла Матрёна. Вода стала размывать Боровское кладбище, находившееся в тенистой дубраве недалеко от берега. Полусгнившие дубовые гробы, могильные кресты и кости подхватывались бушующей рекой и исчезали в тёмной рокочущей пучине.
Вдруг, наблюдавшие этот потоп крестьяне, увидели большой блестящий металлический гроб, плывущий как корабль, среди пенистых волн Рожайки. Все были удивлены и испуганы тем, что эта груда металла не тонет, а преспокойно покачивается на волнах... Деревенские старожилы стали вспоминать, что это - цинковый гроб помещика N, привезённый из Парижа сорок лет назад.