Прежде чем приступить к еде, офицеры выпили за успешное завершение занятия по вождению танков. А затем, смачно поедая ужин, они стали делиться впечатлениями о сегодняшнем вождении. Их разговор, естественно, коснулся и происшествия с курсантом Рабиновичем.
- Этот интеллигент - "Мойша" нам всю картину учения подосрал, - проворчал, опрокинув в себя вторую рюмочку водки и смачно крякнув, майор Мус, - он и стреляет так же херово, как и водит, - особенно из спаренного пулемёта: крутит башню танка вправо-влево, вправо-влево и палит - всё мимо. Очки, что ли, ему мешают?! Удивляюсь, как это он до сих пор никого не подстрелил?
- Не, евреи - они не сильны по военной части... Однако, всё равно - башковитый народ. Это ведь "Мойши" атом расщепили, - заметил фельдшер Дыбенко, с аппетитом пережёвывая киевскую котлету, пускающую горячее масло по его двойному подбородку.
- Это - как сказать... А, как же израильская армия? - возразил старлей. Хамилов, а потом добавил, многозначительно икнув: "Да, жиды - народ башковитый и денежный, не будут жить на одну зарплату. Это - не то, что мы, - знай себе - хуями груши околачиваем".
- Эй вы, - Спинозы, - будя вам философии разводить! - наставительным басом загудел полковник Мухеров.
- Да, кстати, о Рабиновиче, - вспомнил он вдруг, - куда запропастился этот сукин кот прапорщик, как бишь его ...
- Полено, товарищ полковник, - почтительно подсказал старлей.
- Ну, да, Полено. Сказал же я этому негодяю, что, как только прибудет в лагерь, чтобы явился ко мне лично - доложить, - продолжал полковник, - Может быть он и Рабиновича-то до лазарета не довёз... Ох, - беда тогда на мою седую голову! Ну-кась, кто у нас тут самый молодой...? Старлей. Слетай-ка ты по быстрому к Кульбабе в подсобку, да позвони в Хлюпинский лазарет, узнай, доставил ли туда прапор, ить его маму, курсанта Рабиновича?
Хамилов побежал исполнять приказание полковника.
Через пару минут он возвратился и браво доложил: "Так точно, товарищ полковник, курсант Рабинович доставлен в лазарет около полудня. По его доставке прапорщик Полено тут же отбыл в расположение лагеря!"
- Садись, старлей! Хорошо рапортуешь, молодец, - чувствуется армейская закалка, - похвалил полковник и продолжил уже малость шутливым тоном, - ну, что же, - это уже легче, - главное, что курсант в госпитале. Я ведь за этих мудозвонов собственными яйцами отвечаю. А этот ядрёный Полено, ох попадётся он мне, - как его вздрючу! Нажрался ведь, небось, и валяется где-нибудь...
Мы прекратили разговаривать и жевать и с интересом прислушивались к беседе офицеров. Очевидно, что полковник Мухеров заметил это и неожиданно обратился к нам: "Ну, товарищи курсанты, чего рты разинули?! Давайте лучше ешьте, пока не остыло! Это - вам не солдатская столовая, где жратва поперёк горла становится!"
Было видно, что известие о благополучной доставке Юрика второго в лазарет, привело товарища полковника в благодушное настроение.
В этот момент к столику офицеров снова неслышно подкатилась прапорщица Кульбаба. Пухлая, красная физиономия её, как казалось, имела встревоженный вид.
- Товарищ полковник, - заискивающим, жалобным голосом обратилась она к Мухерову, - там Фёкла Власовна - супружница прапорщика Полено - звонит. Ей интересно бы знать, не заходил ли ейный муж в "Окопчик"? Пропал мужик, - вот беда, не явился домой ночевать! Что прикажете ей сказать?
- Передай ей от моего имени, что я послал её мужа на два дня в Хлюпинск с важным поручением. Так что пусть не волнуется, - сегодня её мужик переночует в городе, а завтра к вечеру будет дома, - никуда не денется! - глазом не моргнув, соврал полковник.
Когда многопудовая Кульбаба, покачиваясь из стороны в сторону, уплыла в подсобку успокаивать ждущую у телефона гражданку Полено, полковник проворчал: "Вот бабы - дурной народ, - приходится брехать, а не то крику не оберёшься! Ну, хоть бы к завтрому этот сукин пёс объявился!"
Х
Но прапорщик Полено не объявился и следующим вечером - в четверг. Обеспокоенная исчезновением мужа Фёкла Власовна, растрёпанная, в не сходящемся на её богатырском теле оранжевом байковом халате, забегала по лагерю и запричитала, подвывая: "Пропал голубчик, убили, удавили, утопили!" Офицеры, как могли, пытались успокоить её, а полковник Мухеров самолично позвонил в Хлюпинские морг, отделение милиции и вытрезвитель. Там товарища Полено не оказалось.
- Ну что ж, - весомо заключил полковник, - утро вечера мудренее. Иди-ка ты спать, Власовна, а завтра, глядишь, твой законный и объявится! Посылай тогда его живо ко мне. А уж я ему шею-то намылю. Ведь набрался же где-нибудь, чувствует моё сердце, - набрался!
....................................................................................
В тот вечер, о котором идёт речь, мне, Юрику первому, Баю и Бугаю выпала очередь заступать в ночное дежурство в танковом парке. Как не хотелось идти, но - что поделаешь - надо! Парк находился примерно на полпути между нашим лагерем и вчерашней танковой трассой, то есть в получасе ходьбы. Мы вышли сразу после отбоя - в десять часов, чтобы добраться до места до наступления темноты.
Сыроватые, туманные сумерки уже окутывали матовой завесой лесную просеку, по которой мы шли. И, чем более мы удалялись от лагеря, тем, почему-то, мне, да, наверное, и моим молчащим спутникам, становилось тревожнее на душе. Мне вспомнилось, что где-то в глубине обступившего нас со всех сторон чёрного леса находится другой лагерь - дисциплинарный батальон или сокращённо - дисбат - своего рода армейское тюремное поселение, где жили под охраной, вкалывавшие на исправительных работах солдаты, совершившие различные преступления. По рассказам лейтенанта Хамилова публика там была отпетая. Не далее, как прошлым летом в лесу, как раз совсем недалеко от дороги, по которой мы сейчас шли, был обнаружен труп молодого человека в солдатской форме и сапогах, повешенный на телеграфном проводе, закинутом на сосну. Покойник оказался курсантом с лагерных сборов Тракторной академии имени товарища Мичурина. Лагерь этого славного учебного заведения, подготавливающего высококвалифицированные кадры для житницы страны, находится как раз по соседству от наших сборов.
Напряжёнными совместными усилиями Хлюпинских угрозыска и отделения КГБ довольно быстро удалось найти убийц невинного курсанта. Ими были четверо сбежавших из дисбата солдат бугов и дембелей. Преступники понесли суровое наказание: мотают теперь срока уже в настоящей зоне.
Да, малость жутковато было в лесу, да и стало уже почти совсем темно... Не знаю, - почему, но мне вдруг показалось, что наш славный прапорщик Полено тоже уже мёртв, и, что душа его легонько парит над нами, задевая прозрачными, розовыми крылышками за верхушки сосен... Однако, до танкового парка уже совсем недалеко!
Благополучно, без приключений, добрались мы до места назначения. Танковый парк находился на большой, вырубленной среди леса поляне и был огорожен забором из колючей проволоки. В полумраке за этой плетёной изгородью можно было различить тёмные силуэты танков, - длинноносые громады, застывшие, как заколдованные исполинские чудовища. В парке, за загородкой, помещалась вся приданная нашему лагерному сбору бронетехника, - тридцать танков, на которых у нашей роты вчера было вождение.
Для охранников, за самыми воротами парка был установлен небольшой дощатый вагончик-сарайчик с дверцей и окошком, - вроде тех, в которых живут иногда рабочие на стройплощадках. Войдя в вагончик, мы зажгли тусклую лампочку под потолком. Внутри имелось всё необходимое: печка-буржуйка, топившаяся мазутом, огромный, эмалированный чайник и несколько жестяных кружек, кривоногий фанерный стол, четыре дощатые нары, тянувшиеся вдоль стен вагончика, снабжённые полосатыми матрасами, засаленными подушками без наволочек и грубыми шерстяными одеялами. Эти, так называемые постельные принадлежности, конечно, отвратно воняли...