Вдобавок, обычно уже во второй половине лета на даче поселялись и Васины родители. Его мама, Флора Павловна, химик по образованию, мало проработала из-за слабого здоровья (испорченного, как говорят, облучением ураном в химической лаборатории в самом начале её карьеры), получала небольшую пенсию по инвалидности и сильно скучала от вынужденного сидения дома. Со временем в ней развилось хроническое беспокойство за всех членов семейства и, в особенности, за Антошу и Васю. Она вечно ходила по Васиным пятам, донимая его своими страхами. Опасения нервозной женщины касались в основном здоровья внука и правильности его воспитания. Иногда Вася уставал от монотонных маминых причитаний и отвечал ей грубо, а у Флоры Павловны от этого повышалось кровяное давление, - случался так называемый криз, - и она залегала на несколько дней в постель. Васин папа, Владимир Петрович, - маститый профессор-физик, направивший по своим стопам и своё единственное чадо, - всегда очень нервничал при виде занемогшей супруги и кричал на Васю срывающимся тенором: "Жопа, - опять мать уложил, опять мать уморил!"
Да и комфорт на даче был, прямо скажем, весьма далёк от совершенства. Деревянный дом отапливался печкой, которую перед сном гасили во избежание утечки ядовитого угарного газа. Если ночь выдавалась прохладной, то к утру комнаты остужались, и становилось нестерпимо сыро. Водопровод в доме отсутствовал, и воду приходилось таскать вёдрами из колодца. Мыться можно было только в переносном душе, который устанавливался в наиболее солнечном месте дачного участка. Вода в баке душа за день нагревалась на свету.
Но самым главным неудобством с точки зрения Васечкина было отсутствие канализации. Грубо сколоченный из не оструганных досок сортир, - если вообще можно применить это благородное и приятное для слуха название к столь пошлому сооружению, - находился около забора, в углу садового участка. Чтобы пройти туда вечером, когда было темно, приходилось брать с собой карманный фонарик, так как участок не освещался.
Внутри сортир имел круглое отверстие, диаметром с габаритный зад, проделанное в дощатом полу. Над этим импровизированным толчком приходилось сидеть в неудобной позе, на корточках; и свирепые комары, тучами парящие в узком пространстве сортира, всегда с жадностью впивались в оголённые "биологические" (по образному выражению Васиного деда) места.
Под отверстием, в земле, была вырыта яма, в которой стояло большое, оцинкованное ведро. Ведро постепенно наполнялось испражнениями, - так, что каждую неделю было необходимо нести его опустошать в деревянный компостный ящик, громоздившийся в противоположном углу участка.
Компост из ящика использовался для удобрения фруктово-овощных посадок; и тётя Полина всегда очень сердилась на Васю, когда находила в навозе использованные презервативы, которые "не перегнивали". Дело в том, что Васечкин имел привычку бросать презервативы в туалетное ведро.
Нашему герою не редко приходилось осуществлять общественно-полезное, санитарное мероприятие по выносу сортирного ведра. Ведро распускало по жаркому, летнему воздуху головокружительный аромат и было чудовищно тяжёлым. Последнее обстоятельство всегда наводило любознательного физика на глубокие, научные размышления: "Действительно, говно не тонет, а значит, - оно легче воды. Следовательно, ведро с говном не может столько весить... Парадокс!"
.................................................................................
Посещение психотерапевта было весьма кстати, так как на душе у Васи в этот вечер, несмотря на то, что была суббота - нерабочий день, - стояла какая-то скверность, - наверное, от плохой погоды. И это неудивительно - герой наш относился к породе людей, называемых "метеопатами". Проплывёт, бывало, по жидко-голубому московскому небу серенькая дождевая тучка, и в Васиной душе прокрадётся некая лёгкая тень. А уж если всё небо обложило, - так и на душе становится также нестерпимо пасмурно.
В силу того, что Москва, как известно, не особо балует своих обитателей хорошей погодой, Вася иногда довольно надолго впадал в уныние. Тогда его посещал рой мрачных мыслей и страхов: чаще всего он начинал панически бояться покончить жизнь самоубийством. Например, каждый раз, когда наш герой проходил по высокому Большому каменному мосту через Москва-реку, напротив серой громады "Дома на набережной", где в соседних подъездах жили его родители и тётя Поля с дедушкой Пашей, ему казалось, что какая-то неведомая внутренняя сила прямо-таки подталкивает его броситься вниз - в чёрную воду. Так что Васечкин опасался переходить через реки по мостам, не любил он также посещать квартиры, расположенные на этажах выше второго (сам он жил на втором) и прятал подальше всякие острые предметы - особенно ножи и бритвы. Будучи вдобавок порядочным занудой, Вася донимал своими опасениями супругу Вику.
II
Маститый психотерапевт - Иван Люциферович Кубышка - довольно успешно помогал Васечкину преодолеть уныние. К этому врачу Вася ходил на сеансы релаксации примерно раз в две недели. За каждый приём Иван Люциферович брал с нашего зануды по два червонца - сумму по тем временам немалую. Благо, деньги на психотерапию щедро отстёгивал Васин отец.
Доктор Кубышка наружностью весьма соответствовал носимой им фамилии. Это был розовощёкий, немного плешивый толстячок предпенсионного возраста, с бочкообразным телом: то есть широким в талии и плавно сужающимся к голове и к ногам. Вертикальные, чёрные полосы безупречно-отутюженного шерстяного костюма и шёлкового галстука, надетых на Ивана Люциферовича, ещё более подчёркивали бочкообразность его фигуры.
Психотерапевт занимал роскошно-обставленную кожаной и красного дерева мебелью двухкомнатную квартиру на самом верхнем (девятом) этаже нового кирпичного дома "улучшенной планировки", неподалёку от Елоховской церкви.
.................................................................................
Во время первого приёма доктор Кубышка усадил нашего героя в мягкое кресло с чёрной кожаной обивкой, а сам поместился напротив, на резном стуле, за другим концом необъятного письменного стола. Дело было вечером - доктор всегда принимал на дому в это время, так как днём работал в психиатрической клинике. Массивная настольная лампа в розовом абажуре, разливала над столом тёплый свет, оттенявший румянец пухлого психотерапевта.
Выслушав жалобы Васечкина и его мнительные предположения о том, что он, по-видимому, страдает шизофренией или маниакально-депрессивным психозом, психотерапевт стал задавать своему пациенту массу, казалось бы, ничем не связанных с его недугом вопросов. Например, нравится ли Васе его работа, как он ощущает себя в семье, имеет ли сексуальные желания и удаётся ли ему их удовлетворять, нравится ли ему музыка и какая, какой живописи отдаёт предпочтение, каких авторов любит читать, верит ли в бога, ходит ли в церковь,... и так далее и тому подобное. Потом Кубышка внезапно замолчал и уставился неподвижными, зеленоватыми глазами на Васю из-под зловеще-поблёскивающих стёклышек очков. В это мгновение с Иваном Люциферовичем произошла некоторая трансформация. Но, скорее всего, вовсе ничего не случилось, а нервному Васечкину просто показалось, что сидящий перед ним доктор вдруг потерял свой румянец и даже позеленел. В тот же момент (в глазах нашего героя) доктор заметно вырос, - почти до потолка, и его бочкообразное тело приняло бутылкообразную форму - то есть сильно расширилось в области ног и талии и заметно сузилось в районе плеч и головы. При этом зеленоватые глаза Кубышка слились в одно целое с линзами очков и остекленели, а, ставший нестерпимо жёстким, взгляд их резанул Васю, как два острых бутылочных осколка. Затем, вдруг, бутылкообразный доктор резко вскочил со стула, быстро обогнув письменный стол, подлетел к Васе, крепко схватил своего сильно опешившего пациента за плечи и поволок его к окну. Распахнув окно, через которое в комнату тут же ворвался ледяной воздух (дело было зимой), Кубышка скомандовал замогильным голосом: "Даю вам одну минуту и прекрасный шанс покончить с собой - прыгайте быстренько вниз. Девятый этаж - вы точно разобьётесь!"