Вася танцевал, конечно, с Симочкой, а рядом с ними довольно бодро отплясывали уже прилично пьяненький Никита Никитич Чесноков и Валечка Неувядалова. Вдруг маститый профессор по-мальчишески резво вскочил на один из уже опустошённых ресторанных столиков и быстрым, сильным движением забросил туда же, потянув за руки, и свою партнёршу. На столе они продолжали свой искромётный танец, привлекая всеобщее внимание. Длинная и широкая красная Валечкина юбка развивалась быстрым пламенем, задираясь до самых фиолетовых трусиков и обнажая её весьма стройные, загорелые ноги; а её огненно-рыжие волосы пойманной молнией метались в прокуренном воздухе. Никита Никитич, облачённый на этот раз в строгий, тёмный костюм, стремительным, чёрным волчком кружился вокруг своей дамы, диким голосом выкрикивая, что-то совершенно нечленораздельное.
- Уймись, Никитушка! - ласково, но твёрдо обратилась к разгулявшемуся профессору, возвышая голос над рокотом зала, его старая коллега Элла Эоловна, оказавшаяся поблизости. - В твоём ли возрасте отчебучивать подобные фортели?!
Но профессор Чесноков, казалось, не услышал её. Однако, через несколько мгновений, вдруг резко остановился, сжал Валечкины оголённые плечи цепкими пальцами и проговорил, нет, - скорее прохрипел, заставляя всех танцующих прислушаться, - так отчётливо и громко, что даже оркестр на миг перестал играть, и над залом тут же зависла глубокая, звонкая тишина.
- Ты, Эллочка, наверное, права. Я - пьяный, старый дурак. Впрочем, я всегда пьян и давно уже стар, и стою уже на самом пороге. Сдохну скоро. Только бы не на больничной койке! Иллюзий больше не имею, но комедия жизни, тем не менее, всё ещё волнует меня!!!
Затем Никита Никитич бодро спрыгнул со стола и подал руку своей партнёрше со словами: "Спускайтесь, пора на землю, дитя моё! Вы - молоды и верите в сказки, поэтому обязательно встретите своего принца!" Немного смущённая обращённым к ней вниманием зала Валечка, придерживая юбку, скакнула на паркетный пол, звонко шлёпнув по нему каблучками своих лакированных туфелек. И тут же снова вдарил, что есть мочи, оркестр, - красноносые музыканты заиграли в бешеном ритме "Ламбаду". И вновь, замершая было вокруг публика, понеслась мимо пожилого профессора и молоденькой секретарши в вихре безудержного танца.
.................................................................................
По возвращении со школы-конференции, любовь Васи и Симочки как-то довольно быстро сама собой иссякла. Произошло это, наверное, потому что встречаться наедине им было негде, да и оба они были привязаны: Симочка - к своему мужу "неинтеллигентному, но доброму" (Васечкин ей нравился по контрасту - "за интеллект"). А Вася - к Вике, которую он, по-видимому, не отдавая себе в этом отчёта, любил; и внешность которой, как не странно, никак не укладывалась в его классификацию. Вдобавок, уже в октябре, Сима уволилась из Кристаллологического института и перешла работать в какой-то п/я, который оказался более хлебным местом.
В экономически-трудные горбачёвские времена, как известно, на работе распределялись продуктовые заказы. В Кристаллологическом институте содержимое таких заказов было не всегда на должной высоте. В Симочкином же п/я заказы были куда питательнее. Оставаясь некоторое время в достаточно дружеских отношениях с Васей, его бывшая любовница иногда продавала ему сахарную часть своих заказов - изумительные чешские конфеты, - не менее нежно-сладкие, чем сама Симочка.
V
Опять же, следуя совету доктора Кубышки, в октябре месяце того же года Вася предпринял туристическую поездку в Финляндию. Оставив своё семейство дома, он отправился в это двухнедельное путешествие на автобусе в составе группы из тридцати сотрудников научных учреждений и различных служб Академии наук, - путёвку он приобрёл в профкоме своего института.
Впервые Васечкин очутился на диком Западе. Обилие товаров, яркий свет витрин, рекламы и фонарей, а также чистота улиц в крохотной скандинавской стране удивили его.
В поездке нашему герою приглянулась интересная блондинистая дамочка, лет на пять старше его, - по имени Изабелла, работавшая секретаршей в профкоме Академии наук. Она никак не хотела уступать настойчивым ухаживаниям молодого физика, так как была верна своему мужу. За Васей же стала увиваться не очень аппетитного вида сорокалетняя чувашка Захира: жирная, тёмнокожая, с полным ртом стальных зубов и всегда крепко пахнущая луком и потом, общества которой тот тщательно избегал.
Вечерами, после ужина, обычно устраивалась финская сауна, в которой можно было париться на скандинавский манер всем вместе - мужикам с бабами, - однако последние не воспользовались этой возможностью. Особенно категорически возражали от парки с мужчинами старые, жирные и безобразные тётки, многие же молодые и красивые дамы хранили пассивно-стыдливое молчание.
Приходилось поэтому пользоваться сауной по очереди: сначала - женщины, а потом - мужчины. В то время, когда прекрасный пол отпаривал свои целлюлитные телеса, мужики со смаком смотрели по видео эротические фильмы, - большую диковинку для тогдашнего советского человека.
В сауне стоял нестерпимый жар, - и, чем выше ты взбирался к потолку по обжигающим кожу деревянным полкам, тем воздух становился горячее. Жар шёл от раскалённых добела, круглых, увесистых камней, сложенных в специальном зацементированном углублении в дощатом полу. Любители русской влажной парилки лили на камни воду, - от этого жгучий, удушливый, розовый пар взлетал вверх, и становилось совсем не продохнуть.
В предбаннике, в огромном, покрашенном под дерево холодильнике хранились внушительные запасы ледяного бутылочного пива "Хайнекен", которое пили из красивых пластиковых кружек, расставленных на большом деревянном столе. Упомянутые кружки, кстати, туристы из Васиной группы все растащили, и администрация гостиницы была этим весьма недовольна.
Немного попарившись и хлебнувши пива, мужики выскакивали голышом наружу, - в жиденький сосновый лесок, бежали через него, что есть силы, в свете томно-белой луны, роняющей прохладно-серебристые отблески на их разгорячённые тела, - к морю. Тёмная вода была спокойна, как в пруду, так как её предохраняли от ветра многочисленные прибрежные островки; и луна прокладывала на её поверхности причудливую, зеленоватую дорожку.
Домчавшись до моря, мужчины стремительно бросались в стылую, солоноватую, воду. От свежего, ночного осеннего воздуха и ледяной воды сводило дыхание, и сердце подскакивало к горлу, и появлялся дико-оптимистический взгляд на жизнь. Через несколько мгновений, выскочив из воды, они неслись опять париться, а потом - снова в море. И так несколько раз. Необъяснимо-замечательное времяпрепровождение!
Поздно вечером, осоловевшие после бани туристы тусовались компашками по номерам гостиницы, - точно также как это бывало во время школы-конференции в Доме творчества научных работников. Сидя с рюмочкой коньяка в мягком кресле напротив Изабеллы, Вася заговаривал ей зубы. Тут же подскакивала нахальная чувашка и приземлялась своим многопудовым задом к нему на колени, обхватывала Васину шею своими потными ручищами и довольно громко (чтобы слышала Изабелла) шептала ему в ухо: "Не видишь, что ли, - она не любит тебя! Люби лучше меня!" Но любовь Заxиры не прельщала Васечкина, и ему становилось противно.
.................................................................................
На своё путешествие Вася занял деньги у тёти Полины, и одолженную круглую сумму по возвращении нужно было отдать. Для этого наш предприимчивый, молодой физик решил сделать небольшой бизнес в стиле товарища Поросёнкина. На положенное ему количество обменянной валюты - пятьдесят долларов - Васечкин купил в Хельсинки тайваньский двухкассетный магнитофон. Вдобавок, ему удалось продать в Финляндии пару бутылок водки и несколько банок икры. На вырученные от последней сделки деньги Вася приобрёл кое-что из косметики и белья для любимой жены Вики, а также немного одёжки для Антоши.