Кстати, у занимавшегося в школьные годы рисованием и историей искусства, Васечкина действительно имелся некоторый художественный вкус, что отмечалось, например, Куропаткиными. И сейчас Вася иногда брал в руки кисть или карандаш. И все стены их квартиры были уже завешаны его пейзажами и натюрмортами.
Короче, на каждом, идущем фотографироваться, в этот день было надето что-нибудь подобающее торжественному случаю: приличное и достойное.
.................................................................................
Они приближались к Красной площади по улице Двадцать пятого октября. Мороз сошёл на нет, и падал мелкий, влажноватый снежок, растаптываемый под ногами в слизкую, бурую грязь. Прохожие спешили кто куда, - хаотично и неравномерно, - плотной, серой толпой. А энергичная бабуля, активно работая локтями, пробивала сквозь неё путь для своих многочисленных родственников.
В ГУМе, около самого выхода на Красную площадь, недавно открылась секция датских пластмассовых игрушек-конструкторов "Лего". Большая витрина, за стеклом которой расположился целый сказочный, красочный мир, отражающий в миниатюре жизнь во всех уголках земного шара, во все исторические времена, завораживала московских малышей; и они с открытыми ротиками замирали напротив неё, так, что родителям стоило больших трудов оттаскивать детей от опустошительного для кошелька магазина. Некоторые, папы и мамы, - что побогаче, - сдавались желанию своих ребятишек и заходили вовнутрь. А потом торжественно выносили оттуда солидных размеров, фирменные полиэтиленовые пакеты, наполненные коробками с конструкторами "Лего".
И Антоша, конечно, не мог пройти мимо гипнотической витрины... Вася, бывший этим утром в хорошем расположении духа, охотно спасовал перед канючащим сыном и купил ему небольшое - несколько рыцарей с парусной ладьёй - приложение к имевшемуся уже дома набору "Рыцарский замок". Васечкин младший был несказанно доволен не запланированным, а потому особенно приятным приобретением.
Фотограф - молодой, кудрявый паренёк-жиртрест, в дворницком дублёном тулупчике и в лихо сбитой набекрень кожаной фуражке, - по-видимому, из бывших деревенских, - как будто только и ждал появления Таисии Петровны со всем её обширной паствой. Было видно, что, несмотря на выходной, он простаивал без работы и поэтому обрадовался подвалившим клиентам: заволновался, засуетился, стал расставлять бабулино семейство кучкой - то так, то эдак, - крутился около своей массивной, допотопной фотокамеры, закреплённой на деревянной треноге. Никак вся семья не вмещалось нормально в кадр, - лица получались слишком мелкие. Наконец, было решено, что сделают два отдельных снимка: Мошонкины вместе с Таисией Петровной и Васечкины, - опять же вместе с ней.
В тот момент, когда Васечкины замерли перед объективом фотоаппарата, и жирный фотограф произнёс слащавым голоском традиционно-магическую фразу: "Улыбочка, смотрим в глазок, - сейчас оттуда птичка вылетит...", Васе опять почудилась какая-то странность. Показалось, что вроде как глаза фотографа бутылочно остекленели, и сам он, ехидно улыбаясь, стал на глазах худеть и принимать бутылкообразную форму. И послышалось ещё, как фотограф зловеще прошептал: "Снимочек на вечную разлуку..." Но галлюцинация эта длились только несколько мгновений, и всё тут же пришло в норму.
Вот так они и получились на этих фотографиях, - праздничные люди, застывшие в немного неживых позах на припорошенной снежком площадной брусчатке, на фоне храма Василия Блаженного. А у Васи вышло несколько испуганное лицо, - наверное, от странного видения.
XVI
Ну вот, и настал для Васечкина последний трудовой день в Кристаллологическом институте.
Придя утром (необычно рано для себя) в лабораторию, наш герой нашёл там не слишком рабочую обстановку, что, впрочем, бывало нередко. Сотрудники мужского пола толпились в кабинете Никиты Никитича, который теперь занимал новый исполняющий обязанности завлаба Михаил Арнольдович Рабинович. Все плотным полукольцом окружили новенький персональный компьютер IBM, только что приобретённый Рабиновичем для лаборатории на деньги, выделенные Академией наук. Михаил Арнольдович купил компьютер в недорогой лавчонке "Братья Шмулевич" в Амстердаме во время своей недавней туда научной командировки. Среди всяких многочисленных причиндалов к компьютеру прилагалась и дискетка с записанными на ней цветными порнографическими картинками, которые теперь с вожделением созерцали мужики, дивясь чудесам современной западной техники.
Войдя в свою рабочую комнату, Вася нашёл женскую часть лаборатории, как обычно, попивающей чай и сплетничающей в непосредственной близости от его высоко-научно-точной электрооптической установки. Фани рассказывала Элле Эоловне дошедшую до неё скандальную историю, имеющую отношение к её бывшей лаборантке Симочке Ципочкиной.
Васечкин вежливо поздоровался с дамами и с равнодушным видом уселся за свой письменный стол, надёжно прикрываемый установкой, не дав любопытным женщинам понять, что Симочкина история его тоже некоторым образом интересует.
Из своего укрытия Васе было всё прекрасно слышно.
Оказалось, что в последнее время, на новом рабочем месте, к пикантной Симочке назойливо приставал один её юный коллега. Он буквально не давал ей прохода, домогаясь взаимной любви. Будучи верной женой, Симочка отвергла все домогательства незадачливого ловеласа, а когда тот её уже совсем достал, - пожаловалась мужу. А муж у Симочки, как выяснилось, был тренером по самбо.
Вот, как раз этой немаловажной детали Вася и не знал. А, впрочем, - это было к лучшему, иначе он бы вряд ли решился волочиться за сексапильной секретаршей.
Итак, Симочкин муж как-то утром неожиданно нагрянул к ней на работу, изловил в коридоре жёниного надоедливого ухажёра и начал применять к нему различные приёмы самбо. Говорят, что и ловелас оказался не слаб и пытался довольно успешно защищаться, - так, что драка вышла долгой и ожесточённой, - и за время её продолжения в коридоре столпилось множество глазеющей публики. В конце концов, утомлённый поединком, Симочкин муж вынужден был прибегнуть к крайнему средству, - он вцепился зубами в ухо противника. В результате у самбиста остался во рту кусочек уха, а сам ухажёр с диким воем, заливаясь кровью, покинул поле боя. Его, потом увезли на скорой помощи пришивать оторванную ушную мошку, которую выплюнул Симочкин муж.
- Вот это да, - подумал Вася с некоторым даже злорадством, - а я ведь мог с большой вероятностью в своё время оказаться на месте пострадавшего. Но, видно, была не судьба.
.................................................................................
Всё утро Васечкин разбирал свои последние вещи, оставшиеся в ящиках его рабочего письменного стола: оттиски статей, кое-какие бумажки, книги,... Наш герой не любил ничего выкидывать, поэтому практически всё упаковывал с помощью бечёвки в компактные пачки, - чтобы потом отнести собранные вещи в большой спортивной сумке домой. Не оставлять же в лаборатории на неизвестный срок! Впрочем, подсознательно он понимал, что, вряд ли ему что-нибудь из этого хлама когда-нибудь понадобится.
С разборкой приходилось поторапливаться, так как Вася назначил в лаборатории на четыре часа дня чаепитие по поводу своего отъезда, - для чего закупил накануне кое-какие сладости.
К полудню Васечкин уже практически всё разобрал, упаковал и сложил в сумку и вместе с Пахом Пахомычем Тамбуренко, Федей Коньковым и Рафиком Раздолджабовым отправился обедать в находившуюся неподалёку от их института столовую учёного издательства, носящего старорежимное название "Красная наука". Они иногда туда ходили, так как в ней кормили существенно лучше, чем в институтской столовой, да и внутреннее убранство там было весьма приятно, - почти как в ресторане. Единственным минусом являлась трудность проникновения в это достойное заведение общественного питания. На входе всегда дежурил свирепый пенсионер-вахтёр с испитой красной физиономией и сизым, картофелеобразным носом. Он проверял издательские пропуска, и не пускал никого постороннего. Обладая, однако, достаточной степенью нахальства, бдительность сего заслуженного стража было не трудно обмануть.