По рассказам Вики в институте её теперь окружал прекрасный коллектив, - очень талантливые люди. Помимо профессора Блюмштейн-Омри, она непосредственно работала ещё и с доцентом Пьером Гулю, числившимся на полставки в советологическом центре, а на полставки преподававшем в Сорбонне. По отзывам Вики, этот доцент был почти что гением.
Васе удалось познакомиться с обоими вышеупомянутыми столпами французской науки. Мадам Блюмштейн-Омри как-то пригласила Вику и Васю к себе ужинать. На славянофильской трапезе кроме самой мадам, её мужа, переводчика русской литературы и наших героев присутствовали и супруги Гулю.
Доцент Гулю оказался невысоким, кругленьким мужичком лет сорока пяти, с бесцветной, лысеющей шевелюрой и невыразительными глазами под овальными стёклами очков, одетым в ярко-канареечный пиджак и тщательно-выглаженные чёрные брюки. Жена же его - худенькая брюнетка-мексиканка, несколько моложе его, представляла существенный контраст знойной яркостью своих черт блеклой внешности мужа. До приезда во Францию, как выяснилось, у себя на Родине она была танцовщицей в Национальном фольклорном балете.
....................................................................................
В начале сентября Вика с другими коллегами из советологического центра отправилась на недельную экономическую школу-конференцию в город Нанси. Там она сделала доклад по своей работе в соавторстве с профессором Блюмштейн-Омри и доцентом Гулю.
Вика вернулась со школы-конференции в некотором окрылённом возбуждении и рассказала Васе, что её доклад имел огромный успех, и, что, по-видимому, работая в Париже, она совершила крупное научное открытие. Немаловажную роль в подготовке почвы для своего открытия она отвела прошлому общению с профессором Буркевичем и нынешними контактами с Пьером Гулю.
Впоследствии Вика всё больше и больше говорила об этом открытии, подчёркивая его необычайную важность для дальнейшего экономического развития России. Васечкин несколько раз просил жену обрисовать ему хотя бы в общих чертах сущность сделанного ей вклада в экономическую науку. Вика тогда начинала объяснять быстро и сумбурно, и до Васи толком ничего не доходило; - а она злилась на него за это и говорила, что такому тупому дереву и посредственности, как он, этого всё равно не дано понять.
Наш герой немного обижался, - так как не считал себя "тупым деревом" и "посредственностью", а, напротив, - далеко не дураком в науке. В результате, всегда существовавшая между Васей и Викой своего рода научная конкуренция, резко обострилась. Васечкин не думал, что сделал какое-либо открытие, однако, с усердием продолжал свои эксперименты, писал учёные статьи и, не уступая жене, тоже начал работать над монографией. Он также теперь при возможности подтрунивал над "учёной бубой" и нередко сравнивал "главную науку" - физику с "совсем и не наукой" - экономикой.
Вика же, в свою очередь, работала без остановки и с упоением. Она довольно быстро закончила монографию и отправила её для публикации в Москву, - в издательство "Красная наука". Она также писала большую обзорную статью вместе с профессором Блюмштейн-Омри и доцентом Гулю, где излагала в популярной (по её выражению) форме сущность своего открытия.
Благодаря погружению в науку Викина ностальгия совсем прошла. Теперь она всегда находилась в оживлённо-приподнятом настроении, что, с одной стороны, радовало Васечкина. Однако, с другой стороны, его несколько беспокоило то, что жена всё более и более укреплялась в высоком самомнении и считала уже себя чуть ли гением.
....................................................................................
В конце сентября позвонила Маша Куропаткины и сообщила, что они с мужем приедут через неделю на несколько дней в Париж. Как выяснилось, Косте удалось подписать договор о научном сотрудничестве с людьми из одной из лабораторий того же советологического центра, где работала Вика. Так что теперь друзья Куропаткины будут ездить в Париж довольно регулярно для обмена мнениями по разрабатываемой теме и обсуждения результатов исследований.
Заключая телефонный разговор, Маша сообщила, что у них для Васечкиных есть сюрприз... Они приедут не одни, а вместе с Томочкой! И в трубке тут же зазвенел весёло-томный голосок Викиной сестры. Она, наконец, собралась в Париж, получила визу и купила билет на то же рейс, что и Куропаткины... - по просьбе жены Вася оформил ей приглашение ещё в самом начале своего здесь пребывания...
Вася был рад намечавшемуся дружественно-родственному визиту. Он уже предвкушал то удовольствие, которое получит, показывая Париж Томочке. Ведь она никогда в нём не была! Вика тоже радовалась приезду сестры, однако странно отреагировала на весть о прибытии друзей-Куропаткиных. Она собиралась дать им решительный научный бой и разгромить все их несостоятельные экономические теории!
....................................................................................
Встреча с друзьями-Куропаткиными и Томочкой в аэропорту была для наших героев весьма приятной, - как будто кусочек чего-то неупорядоченно-русского неожиданно вторгся в их монотонно-иноземное существование...
В поезде RER, направляясь из аэропорта в Париж, Вика и Вася засыпали вновь прибывших вопросами о московской жизни, стараясь узнать мельчайшие детали. А Антошу, по-видимому, московская жизнь мало интересовала, и он сосал выданный ему Костей леденец на палочке и смотрел в окно.
Куропаткины поселились в небольшой, уютной, но достаточно дорогой гостинице в районе бульвара Монпарнас, неподалёку от советологического центра, который помещался на бульваре Распай. Томочку же разместили в квартире Васечкиных.
В первый же вечер (это была суббота) они ужинали все вместе дома у Васечкиных. Куропаткины теперь рассказывали наперебой о своей недавней деловой поездке в Америку. Оказалось, что там они встретились с цветущей Аидой Михельсон, которая уже успела развестись со своим мужем и выйти замуж за какого-то местного миллионера. По словам Аиды Абрам Михельсон, впрочем, тоже неплохо устроился, - получил позицию профессора математики в престижном Гарвардском университете. А Томочка хвасталась своей новой (дополнительной к аспирантуре) денежной работой, - переводчицы в русско-американском информационном агентстве и делилась своими планами поехать следующей весной кататься на горных лыжах в австрийские Альпы.
Таким образом, к радости Васи, застольный разговор не касался острых политических и экономических российских проблем, и у его жены не было повода завязать экономический диспут с Куропаткиными. Впрочем, Вика в этот вечер была спокойна и добродушна и, казалось, забыла, что серьёзно собиралась громить Куропаткинские экономические теории.
Наевшийся и осоловевший Антоша же разбирал привезённый Томочкой свёрток с русскими конфетами: мишками, сливочной помадкой, лимонными дольками,... - от Васиных родителей, - и румяными бабулиными пирожками.
После ужина Вике пришлось изрядно потрудиться, чтобы уложить возбуждённого Антошу в соседней комнате спать. И, когда он, наконец, заснул, все взрослые спустились на бульвар, - немного пройтись и проводить друзей-Куропаткиных. В пыльно-прохладной, осенней тишине парижского бульвара Васечкиным и Куропаткиным почему-то одновременно вспомнился другой осенний вечер, - почти год назад в Москве, - когда Куропаткины провожали Вику с Васей до метро "Парк культуры", и Костя испробовал свой газовый баллончик. Теперь Костя с удовольствием, в красочных деталях, рассказывал об этом происшествие Томочке, которая уже, впрочем, слышала в общих чертах эту историю от Вики и Васи...
А потом раздобревший Костя с гордостью сообщил, что в последнее время у них в семье стали водиться деньжата, - он работал по совместительству консультантом на датской экологической фирме, где иногда находилась "халтура" (по его выражению) и для его супруги. Чтобы не быть голословным, щедрый экономист пригласил всех посидеть в симпатичном баре, оказавшемся у них на дороге. Вика, Маша и Томочка заказали по маленькому стаканчику "Бордо", - тогда как мужчины взяли по солидной литровой кружке тёмного пенистого французского пива "Адельскотт".