В субботу, в районе десяти часов вечера, Вася ждал Мишеля на площади, напротив собора Нотр-Дам. Французский пролетарий запаздывал, и влажный ночной холод, характерный для парижской зимы, изрядно пробирал нашего героя, одетого в не слишком тёплые парку и шерстяные брюки.
Наконец, после почти уже получасового ожидания раздалось ненавязчивое, но довольно резкое громыхание, и к тротуару подкатил весьма раздолбанный автомобиль, - белёсо-рыжий "Ситроен" старой модели - "Дё шво", то есть - "Две лошади", - из окошка которого вылезла округло-румяная физиономия Мишеля. Он извинился за опоздание, вызванное по его словам "обычными для Парижа пробками".
Действительно, Васечкин уже не раз обращал внимание на то, что по сравнению с Москвой того времени уличное движение в Париже было до крайней степени насыщенным.
Подогнув длинные ноги, наш герой кое-как разместился в крохотной машине рядом с водителем, и они поехали искать дозволенное в глазах недремлющих парижских полицейских (или "фликов", как их здесь любовно называют) место стоянки. Естественно, что из-за обилия машин, понатыканных повсюду вдоль тротуаров, задача парковки значительно усложнялась.
Ещё в течение почти целого получаса они крутили по лабиринтам узких парижских улочек в поисках свободного места и, наконец, втиснулись в одном из переулков на противоположном от Нотр-Дам берегу Сены в крохотный просвет, оставленный между двумя габаритными "Мерседесами".
Мишель был доволен. Дискотека, в которую он собирался отвести нашего героя, находилась совсем близко, - метрах в трёхстах, - в соседнем переулке. Над окованной железом дубовой дверью этого заведения помещалась неброская вывеска в виде волнистой гипсовой ленты, на которой витиеватыми буквами было выгравировано: "Белый голубь".
Мишель пояснил, что название дискотеки символично. Её прежние хозяева состояли в ультраправой партии Ле Пена, - и вход представителям всех цветных национальностей в дискотеку был категорически запрещен. Теперь хозяева поменялись, и расистские предрассудки в "Белом голубе" оказались не в чести. Название же заведения сохранили для экзотики.
Мишель позвонил в изящный бронзовый колокольчик, подвешенный у входа в заведение. Несколько мгновений спустя тяжёлая дверь со скрипом открылась. За ней оказался здоровенный, подстриженный на лысо детина-охранник, который пропустил наших друзей в прокуренную залу, предварительно пройдясь по ним неспешным, безразлично-внимательным взглядом.
Осмотревшись в розоватом дискотечном полумраке, Васечкин сразу же обнаружил среди танцующих несколько представителей далёкой Африки, своим присутствием убедительно подтверждавших демократические порядки, прочно установившиеся теперь в "Белом, голубе".
Они с Мишелем уселись на высоких, неудобных табуретах у стойки бара и взяли по положенному за входную плату коктейлю. Каждый вечер в "Белом голубе" был посвящён преимущественно какому-нибудь одному танцевальному стилю. Сегодня многочисленная публика лихо отплясывала Рок-н-ролл, перемежавшийся с удобными для обжиманий медляками.
В пёстрой толпе танцующих Васе приглянулась высокая, изящная "негресса" (то есть - негритянка), стройное, цвета молочного шоколада, тело которой, казалось выточенным из твёрдого, экзотического дерева. Она, одетая в платье из блестяще-синей материи, удачно оттенявшее её знойную красоту, ловко виляла немереным задом перед своей подругой, - тоже негрессой, но мелкорослой и чёрной, как уголь...
- Эй, Мишель, послушай, - давай пригласим вон тех двух девиц! - обратился наш герой к своему напарнику. - Только, чур: мне - шоколадная, а тебе - чёрная!
Электромонтёр лениво повернул увесистую голову в сторону зазывно танцующих негресс, поглядел на них тускло-рыбьим взглядом, и устало молвил:
- Нет, Вася, не охота мне, да и не умею я танцевать... Иди сам.
Васечкин также не слыл заправским танцором. Впрочем, будучи ещё студентом, он целых два года посещал танцевальную студию Московского дома учёных, куда его записал отец. Являясь самым молодым учеником студии, Вася страшно стеснялся посещавших её солидно-престарелых научных дам и кавалеров, - но в ещё большее замешательство его приводила собственная музыкальная отсталость, выражавшаяся в полнейшем отсутствии чувства ритма. Что бы хоть как-то заставить нашего героя двигаться в такт музыке его партнёршам приходилось шёпотом считать ему в ухо: "Раз, два, три,... раз, два, три...".
Набравшись храбрости, Вася решил тряхнуть стариной и бодро-уверенной походкой отправился приглашать "шоколадку".
....................................................................................
- Как вы смешно танцуете..., - прошептала прелестным голоском Сандра (так звали шоколадную негрессу) в Васино ухо.
Действительно, наш герой не очень удачно попытался применить на практике в "медляке" несколько уже подзабытых со студенческих времён па, - в частности, вести за собой партнёршу, двигаясь вперёд спиной.
Негресса оказалась довольно общительной и без комплексов, - что несколько ободрило поначалу стеснявшегося её Васечкина. Она сильно понравилась нашему герою, так как вблизи оказалась ещё лучше и свежее, чем это было видно от стойки бара. Вдобавок, выяснилось, что "шоколадка" на целых десять лет младше Васечкина, - что, несомненно, прибавило ей ценности в его глазах.
Васечкин несколько раз танцевал с Сандрой и угощал её коктейлями. Он позабыл совсем о затосковавшем в уголке, у стойки бара, французском пролетарии. Негресса же оставила свою подругу, которая, правда, не скучала, - а активно флиртовала с солидным, толстым и слегка престарелым арабом, с весомым именем "Рашид", на жирные, волосатые пальцы которого было нанизано множество массивных, золотых перстней.
В конце вечера Вася и Сандра обменялись телефонами. А когда надо было уже уходить, Пьер неожиданно повёл себя галантно, предложив развести по домам негритянских дам. Подруга Сандры вежливо отказалась, сказав, что её отвезёт Рашид; сама же Сандра с радостью приняла предложение, так как метро уже не ходило.
VIII
Вскоре у Васечкина начался роман с шоколадной негрессой. Сандра приехала из своего родного Камеруна в Париж не так давно, - всего несколько месяцев назад. У неё здесь имелась тётка - мадам Бумба, - уже давно обосновавшаяся во Франции и получившая "валютное" гражданство. Сандра рассчитывала с помощью тётки также как-нибудь заиметь как минимум французский вид на жительство.
Мадам Бумба - энергичная, маленькая и чрезвычайно чёрная женщина лет пятидесяти, - имела собственный домик с садиком, оставленный ей её уже умершим мужем - французом, - в небольшом городке под названием "Сук", в сотне километров от Парижа. Она не работала, а жила в этом домике вольготно, в своё удовольствие, - на деньги, завещанные любящим и небедным, по-видимому, супругом.
У мадам Бумбы регулярно гостили её дочери от первого (африканского) брака, приезжавшие с мужьями и многочисленными детьми из Камеруна. Внуки и внучки нередко оставались у неё на несколько месяцев. Так что мадам Бумбе не бывало скучно. Вдобавок ко всему, к ней часто приходил любовник, - коренастый, француз-автомеханик, - весьма любивший выпить, на что неоднозначно указывала его багрово-бурая физиономия, заросшая синей щетиной. Интересно, - что он был на двадцать лет моложе своей возлюбленной, - и, может быть, поэтому она ласково называла его "жён бит", - то есть "молодым хуем".
Мадам Бумба сильно гордилась своим высоким социальным положением и поэтому, когда Сандра в первый раз приехала навестить её, с нескрываемым достоинством сообщила: "Я тебе не бог весть что, я - настоящая француженка!", - и выписала племяннице чек на пятьдесят франков, чтобы та купила себе десяток билетов на метро...