....................................................................................
Сойдя с поезда, Васечкин сразу же увидел высокий, мрачный, каменный забор с витой колючей проволокой наверху, тянувшийся вдоль железнодорожного полотна. Он сразу и без сомнения понял, что это была психиатрическая больница святого Лаврентия.
Васечкин нажал кнопку звонка прикреплённого к стальным, покрашенным в блекло-зелёный цвет, воротам, отделяющим психушку от внешнего мира. В результате, почти что мгновенно, распахнулось небольшое квадратное окошко, расположенное на воротах прямо над звонком. Из него высунулась носатая голова неопределённого пола и с любопытством поглядела на Васечкина. Вася объяснил голове, что идёт в корпус номер шесть к пациентке Васечкиной. Голова кивнула и скрылась за окошком, а ворота тут же со скрипом отворились.
Идя по обширной территории психиатрической больницы, наш герой обратил внимание на то, что все улицы, проходящие между больничными корпусами, названы в честь знаменитых людей, страдавших в тот или иной момент своей жизни умственными растройствами. Была здесь и улица Ван Гога, и Бодлера, и Мопасана, и Гоголя, и Эдгара По,...
Корпус номер шесть представлял собой длиннющий барак, построенный из облезлого жёлтого кирпича, - с заросшей мхом жестяной крышей и зарешёченными, грязно-стекольными окнами. Одной стороной барак выходил на улицу Бодлера, а другой - в небольшой скверик, засаженный развесистыми дубами, под которыми находилось несколько блекло-зелёных лавочек.
По скверику неспешно, заложив руки за спину и мечтательно глядя в небо, прогуливались бок о бок два молодых психа мужского пола, - в длинных чёрных плащах, из-под которых неряшливо торчали грязноватые полы больничных халатов. А ещё один совершенно заросший бородой сумасшедший сидел на лавочке под дубом и задушевно мурлыкал себе под нос какую-то весёлую песенку.
- Счастливые всё-таки люди психи! - подумал Васечкин, пересекая скверик и направляясь к входу в корпус.
В вестибюле его встретили две симпатичных, молоденьких медсестры, охотно объяснившие ему, как найти иностранную пациентку.
Палата Вики находилась на втором этаже, и окна её смотрели в скверик, на пышную крону дуба. Вика, облачённая в слишком длинный для неё байковой больничный халат, неопределённого цвета, сидела, повернувшись к нашему герою спиной, на кровати, расположенной прямо около двери, и вязала из зелёной шерсти довольно нелепый, разлапистый берет.
Васе стало как-то грустно, глядя на Вику. Зелёная шерсть берета напомнила ему о той жилетке, что жена связала ему в старые, добрые времена, и которую он взял с собой во Францию. Много было хорошего в той жизни, в Москве! Теперь - совсем другая жизнь,... - но лучше ли она?
Вика обернулась, услышав, по-видимому, скрип двери и шаги вошедшего. На её бледном лице не отразилось ни радости, ни раздражения, - только - тихое равнодушие.
- Как дела? - спросил у неё наш герой, чувствуя, однако, некоторую нелепость этого вопроса.
- Вот видишь, - я заболела, - ответила Вика чуть слышным голосом. - Но - ничего, я - уже лучше.
Они вышли в коридор, чтобы не беспокоить пожилую Викину соседку, которая, как Вася потом узнал от Вики, была в перманентной депрессии, и уселись в просторном холле в кондовых креслах с протёртой плюшевой обивкой. Кроме них в этом помещении было ещё несколько пациентов больницы. Одни смотрели телевизор, другие играли в шахматы, а двое молодых негров с усердием резались в пинг-понг на установленном в центре холла специально-оборудованном столе.
Вася хотел разобраться, - что же всё же происходит с Викой. В душе его мешались сложные чувства жалости к своей жене и непонимания её. Но ему было неловко вдаваться с ней теперь в присутствии вокруг стольких посторонних людей, да, к тому же, и нездоровых психически, в детальные обсуждения, - пусть даже и на непонятном для них русском языке. Вдобавок, атмосфера сумасшедшего дома давила на него... Поэтому они ели конфеты и говорили о разных вещах, никак не касающихся Викиной болезни. Васина жена совсем не казалась душевнобольной, только была немножко заторможена и слаба, - наверное, от лекарств, которые ей здесь давали. Она много спрашивала об Антоше и была сильно обеспокоена, справляется ли с ним Вася? Наш герой заверял её, что всё в порядке, что с Антошей нет проблем и, что, как только Вика выпишется, он сразу же привезёт сына к ней.
Когда они провели вместе примерно часа полтора, и Васечкин собирался уже уходить, она неожиданно поинтересовалась, - почему он принёс ей её любимые конфеты? Он ответил: "Ну, надо же было как-то тебя подбодрить!"
- Значит ты не в обиде на меня? - спросила Вика.
- Вроде нет, - ответил Вася, - ведь жизнь - сложная штука.
XI
Ровно через неделю после Васиного посещения Вика вышла из больницы. По-видимому, весеннее пробуждение в природе, благоприятным образом действующее на настроение мнительного Васечкина, ускорило и Викино выздоровление.
Нашему герою было жалко расставаться с Антошей. За те полмесяца, что Вика провела в больнице, он снова привык и привязался к сыну. Но делать было нечего, - Васечкин отвёз Антошу к маме.
Вика теперь несколько успокоилась и посвежела. К Васе она возвращаться не собиралась, - и не только из-за негрессы, про существование которой узнала от Антоши, - а просто хотела пожить одна: "надоели мужики!" Но и разводиться с Васечкиным не собиралась. Впрочем, он и не настаивал, - хотя смирился уже с мыслью, о том, что им с женой уже больше не жить вместе.
....................................................................................
Контракт нашего героя в лаборатории мадам Падлю заканчивался. Однако, чувствуя, что Васечкин хочет по возможности дольше задержаться во Франции, добродушная Моник подыскала ему новую работу (правда, - опять времянку), - в Университете Монпелье, на юге Франции. Васе никак не хотелось уезжать из Парижа, отдаляться от Антоши... Но делать было нечего. Денег не было, и нужно было работать, чтобы как-то жить. К счастью Сандра, которой уже удалось получить временный вид на жительство при содействии тёти Бумбы, согласилась ехать с ним, - а иначе бы было уж совсем тоскливо.
Тёплым апрельским вечером, во время благоуханно-мягкого цветения весны, накануне отъезда в Монпелье, Вася и Сандра вышли в последний раз прогуляться по Парижу. Васечкин уже попрощался накануне с Антошей и обещал ему приезжать как можно чаще..., а теперь он хотел сказать "до свидания!" полюбившемуся ему городу...
Наши герои вышли из метро на станции "Порт Дофин" и отправились пешком по бульвару Лан, мимо российского посольства, по авеню Анри Мартен к Трокадеро. Васечкин любил этот маршрут, проходящий в буржуазном, шестнадцатом округе Парижа. Идя мимо солидных пяти-шести этажных домов, построенных в конце девятнадцатого века, - каменных и с лепными украшениями, - наши друзья заглядывали в освещенные, широкие окна квартир и видели массивные бархатные занавески, картины на стенах, бронзу, хрусталь, комнатные пальмы...
У каждого здания имелся свой собственный садик, отгороженный от проезжей части витиеватыми, металлическими решётками; а подъезды домов сияли мрамором и чистотой напольных ковровых дорожек.
- Да, - это не наш засранный район..., - мечтательно вздохнул Вася.
Но богатство часто притягивает бедность,... - это своего рода "единство и борьба противоположностей". Заглядевшись на величественные особняки, Вася с Сандрой чуть было не наткнулись на нищего, лежащего прямо на тротуаре, на решётке, прикрывающей трубопровод с горячей водой. Из-под решётки валил пар и согревал его, - небритого мужика неопределённого возраста, - закутанного в дырявый, грязный плащ. Нищий готовился к отходу ко сну, рассматривал затасканный порнографический журнал, придерживая его серой от грязи рукой, а другой, - такой же грязной, - дрочил...