С вершины башни открывалась необозримая перспектива. С одной стороны, внизу, в страшной глубине пропасти, разлилось море мерцающих огоньков от близлежащих деревень. С другой стороны, я видел, освещённую тусклыми фонарями, извивающуюся змейку улицы, по которой только что поднимался. Отсюда, сверху было заметно, что в окнах некоторых домов на этой улочке всё же горел свет.
В самом начале улочки я видел площадь с крохотной церковью, в которую только что заходил, и кладбище. Оно светилось множеством зелёно-жёлтых мерцающих огоньков, - как будто на каждой могиле кто-то поставил лампадку. Человек, не знающий причины этого явления, мог бы испугаться, однако я слышал, что кладбища часто так сияют ночью, если смотреть на них с высоты. Это светится газ, содержащий фосфор, который выходит из высыхающих костей покойников. Чем жарче окружающий воздух - тем свечение сильнее.
Постояв так немного на башне, я решил спускаться: для разнообразия - другой дорогой. Новая тропинка вывела меня на гладкую, отполированную ветрами каменную площадку, расположенную среди скал, у подножия башни. Здесь, в окружении валунов, возвышался одинокий силуэт - изваянное из чёрного гранита скульптурное изображение по пояс какого-то господина: с длинными волосами, усами и в костюме, похожем на мушкетёрский. В темноте я не мог разобрать надпись на постаменте памятника, но почему-то был уверен, что это - кардинал Ришелье.
Вдруг произошла странная вещь. Подняв глаза, я увидел, что над головой статуи появилась подвешенная на золотистом плетёном шнуре, уходящем далеко в небо, красная кардинальская шляпа, - точно такая же, как та, что висит над могилой Ришелье в парижской церкви Сорбонны. "Откуда могла взяться здесь эта шляпа, и как она была закреплена, - что, за облако? Чистый бред!" - подумал я. Мне стало немного не по себе, и я решил побыстрее выбираться из странной крепости.
Тропинка быстро спускалась вниз, и вскоре я снова оказался среди домов, на узкой улочке, - но не на той, что прежде, однако, тоже ведущей к выходу. Здесь, в окнах некоторых домов горел свет, и от этого мне стало как-то уютнее. Появились небольшие ресторанчики и магазинчики, правда, все уже закрытые. Около одного из ресторанов я наткнулся на довольно необычное сборище: целая орава чёрных, мохнатых кошек, с ярко светящимися зелёными глазами, расположилась полукругом на каменных ступеньках перед входом в заведение. Я подсчитал - кошек было тринадцать. Явно, что они чего-то ждали...
Вдруг послышался скрип двери, отворяющейся за моей спиной, а затем - шаркающие шаги. Оглянувшись, я увидел полную женщину, преклонных лет, вперевалку направляющуюся в мою сторону и нёсшую что-то в руках. Дама, по-видимому, была хозяйкой ресторана, а в руках у неё поблёскивала железная миска с кухонными отбросами, - едой для бездомных кошек. Женщина сообщила мне, что кормит так своих многочисленных любимиц каждый вечер.
Поболтав немного с этой, как мне показалось, весьма симпатичной и добродушной госпожой, я на некоторое время забыл о недавно увиденных странных вещах, и настроение моё заметно улучшилось.
Распрощавшись с хозяйкой ресторана, я продолжил свой спуск по той же улочке к воротам замка. Почти в самом конце улицы моё внимание привлекло большое, ярко-освещённоё окно на первом этаже, резко выделявшееся на фоне чёрной стены старинного каменного дома. Свет везде в округе был погашен, тогда как из этого окна исходило лучистое сияние, притягивающее, как магнит.
Я потихоньку подошёл к горящему окну, встал на цыпочки и заглянул вовнутрь. Перед моим взором предстала просторная комната, в глубине которой возвышалась широкая деревянная кровать. На ней, среди множества подушек и одеял, лежала женщина неимоверной толщины, в прозрачной розовой сорочке, с длинными рыжими волосами, в роговых очках, и читала книгу. На кровати, по бокам от толстой дамы, разлеглось множество жирных, мохнатых кошек. На этот раз - не чёрных, - а всех мастей: серых рыжих, полосатых. Мне не удалось их сосчитать, но я чувствовал, что их было, как и раньше, тринадцать. Над кроватью покачивалась подвешенная к потолку люлька, в которой сладким сном спал грудной ребёнок - то же очень толстый, лысый и, - странное дело, - в пенсне и с невероятного размера чёрными тараканьими усищами.
Я довольно долго разглядывал эту необычную картину, - благо, что толстуха была поглощена чтением и не обратила на меня никакого внимания...
Продолжив далее свой путь, я вскоре снова вышел на ту улочку, по которой в своё время начал подъём к крепости. Отсюда до выхода было уже совсем недалеко. Я уже почти подошёл к крепостным воротам, когда чуть, было, не наткнулся в темноте на стоящий посередине пустынной улицы автомобиль, - чем-то напоминающий мой собственный, оставленный за воротами крепости. Однако при ближайшем рассмотрении стало ясно, что это - совсем другая машина. Судя по всему, её бросили здесь уже очень давно: краска на корпусе проржавела и стёкла во многих местах были разбиты. Очень странным мне показалось то, что я точно помнил: когда два часа назад я поднимался по этой же самой улочке к крепости, - машины здесь не было.
Ну, - вот, слава богу, и ворота ведущие наружу. Около них - окрашенная в ярко-красный цвет, телефонная будка... Я не помнил, - стояла ли она здесь раньше... Вдруг (что за чепуха!) телефон в будке зазвонил... "Любопытно, кто же это мог быть?"
Я вошёл в кабину, снял трубку и к моему величайшему удивлению услышал... голос моей жены, умершей несколько лет назад. Я спросил её, - знает ли она, что умерла? Она ответила, что догадывается, - у неё какое-то странное ощущение. Я поинтересовался, - где она сейчас находится? Она сказала, - что толком не может понять, - кругом слишком яркий свет. На этом разговор наш прервался, - в трубке что-то звякнуло, и послышались короткие гудки.
Выйдя из телефонной будки, я чуть было не раздавил крошечного чёрного птенца, копошащегося у моих ног. Наверное, он выпал из гнезда. Я поднял его, - у бедняги было сломано крыло. Оставлять птенца здесь я не мог, - его могли съесть кошки, или ночью он бы замёрз, - в конце лета, под утро, становилось уже довольно прохладно. Итак, я решил отвезти его к себе домой.
Через несколько мгновений, после того, как невесомое птичье тельце очутилось у меня в руке, ощущение тяжести стало заполнять всё моё тело. Руки и ноги налились свинцом, и я почти не мог больше двигаться, и вынужден был встать на колени. Силы покидали меня. Стараясь не выронить из одеревеневшей руки крохотную птичку, я пополз на четвереньках к воротам, ведущим наружу. Холод пронял меня, и я отчетливо увидел, что повсюду лежит снег - серебристые сугробы, сверкающие в стекольно-зеленоватом лунном свете. Ледяной ужас сковал мне горло и не давал произнести ни слова... Я почувствовал, что не выберусь отсюда.
Однако, - нет, - с огромным трудом я дополз до крепостных ворот, - благо, - они находились всего в нескольких шагах. Собрав последние силы, я пересёк границу заколдованного замка, и сразу же мой недуг пропал. Легко встав на ноги, я посмотрел по сторонам. В крепости, за воротами, уже не было снега. Зловещее объявление красовалось на прежнем месте. Мой автомобиль одиноко ждал своего хозяина на стоянке. Всё нормально!
Сев в машину, я положил раненного птенца на заднее сиденье, - в свой свитер, - для тепла. Мотор завёлся легко, и, через час, без дальнейших приключений, я уже подъехал к своему дому. Заглянув на заднее сиденье, я обнаружил, что птенец исчез...
Ванкувер (Канада),1995 г.