....................................................................................
Свин купил в популярном среди городской молодёжи магазине "Клёвый прикид" прикольные, витиеватые, искусственного волоса, усики и прикреплённые к ним пластиковые очочки, а также клетчатую кепку с немереным козырьком, достойную настоящего Гиви. Приобрёл он и смехотворный костюмчик в крупную полоску, прекрасно сочетающийся с кепкой.
Продавец, - тучный, совоглазый мальчик с сальными волосиками, разделёнными по центру головы глубоким пробором, завернул все эти покупки в морковного цвета, испещрённую мелкими фигурками голубых бегемотиков обёрточную бумагу. А потом он посмотрел мутновато-недоумевающе на нашего героя, не понимая, по-видимому, зачем такому солидному, пожилому дяде потребовался весь этот маскарадный хлам. Ну, а в конце совсем не удержался и спросил тонким баском: "Дядя, а дядя, - а для чего вам всё это?"
Свин, погружённый в свои мысли и не ожидавший вопроса, сначала никак не отреагировал. А затем, секунд через десять, встрепенулся и ответил: "Это, мальчик, - не для меня, а для моего племянника".
Но было уже поздно, - тучный мальчик не услышал ответа, - оставив в руках нашего героя плотно упакованный свёрток с покупками, он скрылся за дверью, ведущей в подсобку.
....................................................................................
И вот, в один прекрасный, зимний субботний вечер, когда Луна-Яичница собралась на работу в дискотеку, Свин решил проследить за ней. Он обождал пока она накрасилась-напомадилась, одела своё вечернее платье, - чёрное в серебристых блёстках, - и вышла за дверь.
Затем он со зверской скоростью напялил на себя очкасто-усато-клетчато-полосатый прикид и молнией выбежал из дома в садик, а оттуда - на улицу.
Там, в тусклом свете обмороженных фонарей поблёскивали сугробы. Было жгуче-тихо, и в чёрном небе, над безжизненными деревенскими домиками, полоской бледной фольги завис лунный полумесяц.
Свин огляделся по сторонам и заметил уже в самом конце улицы, - там, где она круто заворачивала за массивный фасад церквушки, - быстро удаляющуюся фигурку своей возлюбленной.
Он, крадучись, прижимаясь к самому краю тротуара, - чтобы не быть обнаруженным, - последовал за ней.
Очутившись за церковью, на ярко освещённой площади, наш герой увидел, как Луна-Яичница села в автомобиль сиреневого цвета, который тут же, попёрдывая, отчалил.
- О, боже! - подумал Свин. - Это же разъёбанная, сиреневая тарантайка этого гнусного негодяя, Хвостенко. Голос из трубки, по-видимому, не врал. Немедленно же вдогонку за ними! И всё проверить самому!
....................................................................................
Пока наш герой пытался завести промёрзший мотор своего транспортного средства, Луны-Яичницы давно уже след простыл. Тем не менее, Свин решил ехать прямо в военный городок на квартиру Хвостенко, - он знал, где тот обитает. Хвостенко был здоровенным и грубо-тупым малым и вполне мог бы навалять нашему герою тумаков, если бы дело дошло до драки. Пистолета Свин не взял, - от греха подальше, - он был готов биться до последнего в рукопашную, и, в случае необходимости, даже погибнуть за свою любовь.
- Однако, - странно! - подумал он, уже едя по раздолбанной, скользкой дороге в сторону военного городка. - Хвостенко же женат и у него есть даже ребёнок. И живёт он вместе со своей семьёй. Следовательно, везти Луну-Яичницу к себе на квартиру он не может.
Где же, ёб тать, мне их теперь искать?
Дорога, извиваясь в лунном свете грязновато-бёло-зелёной лентой, бежала через густой сосновый лес. Довольно часто прямо перед колёсами с неистовой прытью проскальзывали жирные лесные зверушки - не то зайцы, не то - поросята, не то свинозайцы, - и, чтобы не раздавить их, Свину приходилось резко притормаживать. От этого машину заносило по скользкому грунту к обочине дороги, и колёса издавали зловещий скрежет, гулко разносимый эхом по лесным окрестностям.
Наш герой уже, было, почти совсем доехал до военного городка. Оставалось пересечь лишь поляну, бывшую за поворотом дороги, и небольшую берёзовою рощицу.
Вынырнув на освещённую ярким лунным светом поляну, Свин тут же заметил у её конца, у обочины дороги, злосчастный сиреневый автомобиль.
- Это они! - мелькнуло в его воспалённой голове, и он тут же остановил машину и погасил фары, надеясь, что находившиеся в сиреневом авто Хвостенко и Луна-Яичница не заметили его.
Похоже, что это так и было, потому что, довольно ярко высвеченный бледным месяцем и находившийся метрах в ста от нашего героя, автомобиль не сдвинулся с места.
Свин вышел из своей машины в холодную ночь и чуть было не захлебнулся от ледяного воздуха. Подкравшись потихоньку к автомобилю Хвостенко, наш герой заметил, что машину регулярно потряхивает и, что из её салона доносятся женские крики и мужское постанывание.
- Ебутся, - хладнокровно заключил Свин и поспешил вернуться к своей машине, решив подождать и убедиться, что в сиреневом авто действительно находятся Луна-Яичница и Хвостенко.
Наш герой ждал долго и порядком замёрз в остывающем салоне своего тарантаса. Наконец, из сиреневого авто вышли двое. Это были они - дылда Хвостенко и миниатюрная Луна-Яичница. Они явно имели намерение помочиться, - так как повариха присела на корточки возле одиноко торчащего посреди дороги пенька, а вставший тут же рядом лейтенант достал из штанов увесистую елду и пустил на искрящийся снег дымящуюся струйку.
Наблюдая всё это, Свин сохранял удивительное даже для него самого хладнокровие, - желание драться куда-то улетучилось.
- Ни Хвостенко, ни Бабила не виноваты. - Думал он теперь. - Уж если и надо с кем разбираться, - так это с Луной-Яичницей. И отдельно, - с глазу на глаз.
Потом неверные повариха и лейтенант снова забрались в машину и куда-то поехали. Свин не стал следовать за ними. Всё и так уже было ясно.
VIII
По дороге домой хладнокровие начало постепенно покидать нашего героя. Он всё более и более жаждал расправы над своей неверной невестой.
- Убью её, а потом порешу и себя! - стал снова думать он. - Жизнь без любви Луны-Яичницы не имеет смысла!
....................................................................................
Войдя, однако, с холода в свой тёплый, уютный дом, Свин как-то сразу успокоился. Наступило некое притуплённое безразличие.
Наш герой разделся, налил себе полный стакан виски, включил телевизор и плюхнулся напротив него на свой любимый кожаный диван. Виски приятно обжигало горло, и тепло постепенно окутывало продрогшее Свиново нутро. Мысли его, наверное, от спиртного, теперь приняли философскую направленность. Наш герой стал думать о жизни вообще и об её смысле или бессмыслии.
В молодости жизнь казалась Свину остро-ощутимой и материальной. С прожитыми годами, однако, жизнь становилась всё менее ощутимой и невесомой - будто всё что происходило с ним, на самом деле случалось с кем-то другим, а наш герой был как бы зрителем в театре.
У Свина часто бывало досадное ощущение, - и теперь это ощущение явилось с новой силой, - сколько же времени и энергии было потрачено в жизни зря, - на какие-то, казавшиеся раньше важнейшими цели, которые по истечении времени стали столь малозначительными и эфемерными. Он вспомнил теперь, как ещё молодым лейтенантом ухаживал за одной смазливой девчонкой по имени Пташка. И собирался даже жениться на ней. И как всё, связанное с Пташкой казалось ему тогда жизненно важным. В их взаимоотношениях и концентрировалась в тот период вся его жизнь, весь её смысл. Вспомнил он, как однажды, поздно вечером, вёз Пташку к себе в гарнизонную гостиницу на только что купленной машине - зелёненькой тарантайке, - не той, что у него сейчас, но сильно на неё похожей. Денег у Свина в тот момент почти не было (получка должна была прийти как раз на следующий день), и бензин кончался. И он страшно переживал, что остановится где-нибудь на дороге и не довезёт Пташку до дома. И это случилось, - к счастью совсем уже около дома, - автомобиль встал посреди проезжей части, не доехав десять метров до Свинового подъезда. Они с Пташкой вынуждены были вылезти из машины и оттолкать её вдвоём к тротуару, чтобы она не загораживала проезжую часть.