...............................................................................................................
Примерно через полчаса, когда уже совсем стемнело, Кролик догнал всю компанию по количеству выпитого спиртного и перестал скромничать. Он раскраснелся, довольно покрякивал и то и дело подмигивал то Буравчику, то Косой. Однако дамы не обращали внимания на старания милиционера, а были заняты соответственно Ефремычем и Абрамычем.
Ребята разожгли костёр, а Ефремыч принялся нанизывать на шампуры маринованное мясо и класть их потом на специальную металлическую стоечку, над огнём, - готовил шашлык.
Шашлык выходил изумительно сочным, чуть попахивающим дымком.
Кто-то из ребят включил музыку в открытом гараже, - там была розетка, куда и врубили двухкассетник.
Изрядно уже набравшаяся Косая иногда легонько, но смачно икала. Она прижалась своим мягким, горячим бедром к ноге Абрамыча и вдруг зашептала ему в ухо: "Аркаша, ты мне всё больше нравишься. Давай ночью ляжем вместе и поебёмся".
"Хорошо", - отвечал, несколько удивившийся прямоте предложения, Абрамыч.
А хозяин тем временем охмурял Буравчика, рассказывая ей о своём житье-бытье в Париже, и призывал иногда в свидетели Аркадия Абрамовича.
Кролику же ничего не оставалось делать, как точить лясы с подростками.
Заиграла медленная музыка, и Марина потащила Абрамыча в гараж, - танцевать. Плотно обнявшись, они медленно переминались с ноги на ногу по бетонному полу, стараясь не задеть различные предметы садово-огородного инвентаря, - грабли, вилы, лопаты, вёдра..., - расставленные то здесь, то там, а также не наткнуться на размещённые в гараже мини-трактор и лодку-байдарку.
Отсюда, из ярко-освещённого висящей на потолке мощной лампой помещения, происходящее снаружи, за широкой дверью, смотрелось подобием картин итальянского художника Караваджо: костёр и выхваченные его пламенем из чёрной тьмы фрагменты лиц, рук, ног группы людей.
Сначала Абрамыч посматривал иногда наружу, зачарованный замечательной свето-контрастной панорамой. Но потом тёплые, влажные губы Марины прильнули к его губам. И они целовались... И ощущали какое-то нереальное, возвышенное блаженство и отключённость от всего окружающего.
Абрамыч потерял нюх, и допустил первую педагогическую ошибку, забыв о том, что с участка их с Косой было наверняка видно подросткам (в том числе, - и его сыну).
...............................................................................................................
А потом изрядно уже выпившему Ефремычу захотелось пострелять. И он, и Кролик были заядлыми охотниками и любили оружие. У обоих имелись солидные арсеналы. У Ефремыча, например, на даче хранились духовые пистолеты, мелкокалиберная винтовка, карабин...
В этот день стрельба велась из карабина. Хозяин палил сам, - и как девицы его не просили, оружие он им не доверил: "Не хуя баловать! Убьёте ещё кого-нибудь. Карабин ведь этот с полукилометра рельс пробивает".
Ефремыч стрелял с чувством, с расстановкой, прикрыв один глаз, и, направив ствол оружия, примерно под углом в сорок пять градусов, в ночные поля. С каждым выстрелом из ствола вырывалось оранжевое пламя, такое же, как у костра, и пули с протяжным свистом уносились в ночную даль.
Всего было сделано шестнадцать выстрелов, - по количеству лет именинника.
...............................................................................................................
Уже совсем поздним вечером, когда на улице стало прохладно, вся компания перебралась в дом. Перенесли выпивку и закуски, - и там сидели в просторной столовой за массивным дубовым столом. Когда переносили еду, подросткам удалось потихоньку утащить пару бутылок водки, которые они тут же по-быстренькому раздавили в своей комнате (соседней от столовой).
В результате ребята закосели, и обнаглевший вдруг именинник-Костян подвалил к Буравчику, сидевшему рядом с его отцом, и стал ей что-то нашептывать на ушко. Буравчик заулыбалась и положила свою пухлую ручку на ширинку Костяновых штанов. Заметивший это Ефремыч не на шутку разгневался и отогнал Костяна, обвинив его в неуважении к отцу. Костян нервно захихикал и поспешил примкнуть к сгруппировавшимся в сторонке двум своим братьям и Лёхе.
А Косая, тем временем, заплетающимся языком рассказывала Абрамычу о своей работе в Каширской сфере торговли, - делилась искусством обвешивания с помощью гайки. При этом её рука легко скользила под столом между его ног.
Вдруг она встрепенулась и капризным голосом заявила: "Курить хочу!" Сигарет ни у неё, ни у Буравчика, ни у покуривающих подростков не оказалось. И тогда Кролик сказал, обращаясь к Абрамычу: "Надо ехать за сигаретами, раз дама просит. Тут в посёлке есть ночной магазинчик..."
До посёлка было километров пятнадцать, на дворе тёмная ночь, и лёг туман.
- Как же я поеду, я ведь пьян? Первый же милиционер меня остановит... и оштрафует так, что мне не расплатиться, а то и права отберёт, - возразил Абрамыч.
Тогда Косая засомневалась: "Может, и правда не ехать?"
Тут критически относящийся к пьянству и блядству старший отпрыск Ефремыча качок-Михан, до этого весь вечер молчавший, вдруг почему-то пробурчал себе под нос: "Вы не волнуйтесь, Марина, если что, - Аркадий Абрамович за всё заплатит".
- Не ссыте, друзья, - я тоже поеду. Я в округе главный мент. Меня все гаишники уважают. Да и спят они все давно. Сами перепились, - успокоил Абрамыча и Марину Кролик.
...............................................................................................................
И они отправились в путь на Аркашином "Рено". Аркадий Абрамович - за рулем, Косая - рядом с ним, а Кролик - на заднем сиденье. Абрамыч неважно видел в темноте, поэтому хорошо знавший дорогу милиционер вызвался выступать в роли штурмана. Просунув с заднего сиденья свою пухло-красную физиономию между головами Марины и Абрамыча, он командовал водителю: "Смотри направо, - с дороги не съедь. Здесь скорость сбавь, сейчас, - будет поворот налево".
Бухой Абрамыч ощущал себя как в каком-то нереальном, ватном сне..., и видел перед собой только летящий на него, выхваченный из темноты жёлтыми фарами кусок дороги, и слышал только доносящиеся откуда-то издалека указания Кролика.
Но всё обошлось благополучно. Доехали до ночной точки, находящейся на главной площади посёлка, купили там несколько пачек "Золотой Явы" и вернулись той же дорогой обратно.
...............................................................................................................
А потом Абрамыч и Косая бултыхались в прохладной, сыроватой постели, на втором этаже дачи. Сам же хозяин расположился с Буравчиком в соседней комнате.
Марина оказалась мастерицей по части художественного секса. Правда пьяноватый Абрамыч был не совсем на высоте, и хуй у него периодически обмякал. Но Косая, похоже, не сильно обращала на это внимание, так как сама была мертвецки пьяна.
Кончив, Абрамыч спросил у Марины, сколько у неё было мужиков. И она полусонно пролепетала: "Пять, шесть, семь, не помню..." Абрамыч удивился: "Такая молодая - и так много!"
А ведь Косая напиздела, - строила из себя целку. Как-то, впоследствии, она спьяну призналась Абрамычу: "Я своих ёбарей поначалу записывала в амбарную книгу, но на сто тридцать пятом сбилась со счёта..."
...............................................................................................................
Они спали глубоко, - надышавшись свежим воздухом, наглотавшись спиртного и устав от ебли.
Марине снился строй обнажённых хуястых юношей и какая-то большая, пучеглазая рыба, ебущая другую рыбу, помельче... А Абрамыч не видел снов. Он провалился в чёрную тьму.
...............................................................................................................
Утром Аркадий Абрамович проснулся от того, что его тянули за ногу. Он нехотя открыл глаза и увидел припухшую физиономию Кролика, выглядывающую из-за входной двери в комнату.