Он наблюдал за тем, как Грейнджер моргает, трясет головой и затем неуверенно проходит мимо него, опустив глаза. Сопротивляясь желанию протянуть руку и схватить ее за запястье, Драко почувствовал, как его ногти впиваются в ладони, что причиняло почти адскую боль. Все это причиняло адскую боль.
− Уже поздно, − пробормотала Гермиона, собирая свои книги в аккуратную стопку. Ее руки тряслись. – Я пойду спать.
− Хорошо, − кивнул он. – Спокойной ночи, Гре…
Она ушла до того, как он смог закончить, и облако заслонило луну, оставляя его в темноте.
***
Абсолютно так же, как они избегали разговора об обсуждении Убивающих заклинаний, Гермиона и Драко никогда не упоминали ночь в читальном зале. Ночь, когда ничего не произошло. Совсем ничего.
Они оба были упрямыми, и на этот раз это пошло им на пользу. Она были так решительно настроены забыть ту ночь, что заставили себя вернуться к их старой рутине: встречаться на кухне в полночь и читать вместе по вечерам так, будто ничего не случилось.
Потому что ничего и не случилось.
После ничего не значащей ночи прошел месяц, и они сидели на своих обычных местах на кухне; Драко со своим огневиски, и Гермиона со своим чаем. Просто так, как и должно быть. Единственная разница между сегодняшним вечером и теми вечерами была в том, что сейчас кухня была завалена импровизированными рождественскими декорациями: не сочетающейся мишурой, открытками ручной работы и полудохлой елкой высотой в три фута, украшенной случайными безделушками.
− Эта дрянь везде, − сказал он. – Это чертовски раздражает.
− Если ты пожалуешься на рождественские украшения еще раз…
Он закатил глаза и отхлебнул напиток.
− Никогда бы не подумал, что МакГонагалл относится к типам людей, любящих праздник.
− А она и не относится. Луна и я сделали большинство этого. Луна очень хороша в создании всяких штучек.
− Единственное, что Лавгуд может создать, − это головную боль.
− Ох, успокойся.
− Да просто посмотри на эти рождественские декорации, − он указал на хрупкую потертую безделушку и потрепанное украшение северного оленя, − они жалкие.
− Эй! – огрызнулась она. – Большинство из них мои, спасибо!
− Они твои?
− Ну… − вздохнула она, опуская глаза, − моих родителей. Мой дом находится…находился недалеко от сюда; меньше тридцати минут полета на метле. Я вернулась несколько лет назад и нашла их на чердаке.
Драко потер подбородок.
− Что случилось с твоим домом?
− Его уничтожили. Как и много других.
− Твоих родителей убили?
Он не хотел ляпнуть это вот так. Его вопрос прозвучал резко даже для него самого, так что он мог только представлять, как это прозвучало для нее.
− Нет, − произнесла Гермиона, дергая руками по столу. – Я отправила родителей далеко за несколько месяцев до Битвы за Хогвартс. Я применила на них Обливейт, так что они не помнят меня.
− Зачем?
− Для их безопасности. Много магглорожденных и их родителей были убиты. Они в Австралии. Ну или же были в Австралии. Я не уверена, где они сейчас.
Драко хотел сделать глоток своего напитка, но, казалось, не мог себя заставить. Он хотел запомнить все, что она ему рассказала. Будучи в трезвом состоянии.
− Ты не знаешь, где они?
Она грустно покачала головой.
− Нет, я…я связывалась с Министром Австралии, который приглядывал за ними, но мои родители, похоже, переехали год назад. Я не знаю, где они сейчас, к тому же я потеряла связь со своим другом в Министерстве.
Тон ее голоса был спокойный, а Драко не был экспертом в толковании тонкостей Гермионы Грейнджер, так что он не совсем заметил, насколько трудно для нее было обсуждать эту тему. Он подумал, что она заплачет, но она этого не сделала. Не перед ним, во всяком случае. Ее глаза заблестели в какой-то момент, но, когда она моргнула, все было в порядке. У него было много интересующих его вопросов, и это удивляло − то, насколько ему была интересна Грейнджер.
Но она его опередила. Когда это касается любопытства, она всегда его опережает.
− Могу я тебя спросить кое-что? – тихо произнесла Гермиона. Взволнованно. – Что произошло с твоими родителями?
Осторожность Драко тут же вернулась, и он выпрямился.
− Ты знаешь, что произошло с моими родителями.
− Я знаю, что ты убил своего отца…
− И я уверен, что ты слышала о том, что случилось с моей матерью. Люди говорили об это так, словно это чертова сплетня. Это было отвратительно.
Гермиона медленно отглотнула теплый чай.
− Ты прав, люди говорили об этом. Но правду в слухе сложно определить. Я слышала несколько разных версий того, что случилось с твоей матерью. Я бы хотела услышать истинную версию от тебя, но, если тебе неприятно говорить об этом, я пойму.
Драко опустил голову и выдохнул, заставляя ряби пройтись по поверхности его виски. Он никогда на самом деле не обсуждал детали того, что произошло с его матерью. Блейз и Тео задавали вопросы, и он отвечал односложно, никогда не вдаваясь в подробности, потому что было легче запереть те события в углу своего разума и оставить их там собирать паутину. Так же, как рождественские украшения Грейнджер собирали паутину на ее чердаке. И точно так же, как Грейнджер вытащила свои рождественские украшения с чердака, он собирался вытащить на свет свое прошлое.
Он наконец отхлебнул напиток.
Грейнджер могла бы понять, на самом деле. В конце концов, она прошла через те же страдания, что и его мать. Да, Грейнджер могла понять. И, ну правда, разве не этого все хотят? Чтобы кто-то тебя понял?
− Ладно, − произнес он. – Помнишь, что Беллатрикс сделала с тобой в моем доме?
Гермиона скривилась.
− Да, помню.
− И сколько это длилось? Может, полчаса? – он нахмурился, когда она отвела глаза. – Я не пытаюсь опошлить то, что с тобой произошло, Грейнджер. Это был искренний вопрос.
− Да…думаю, где-то полчаса. Время…довольно исказилось.
− И на что это было похоже?
− Это была наихудшая вещь, которая когда-либо со мной случалась, − ответила она без колебания. – Боль…невозможно ее с чем-либо сравнить, но, мне кажется, это все равно, что поджечь внутренности изнутри.
Драко вылил остаток напитка в горло.
− А теперь представь, будто живешь с этой болью две недели. С утра и до ночи, представь, будто твои внутренности сжигают изнутри четырнадцать чертовых дней. Вот что случилось с моей матерью.
Гермиона широко раскрыла глаза.
− Четырнадцать.
− Да, − он кивнул. – Когда Волдеморт осознал, что моя мать солгала о смерти Поттера, он заставил ее заплатить. Волдеморт, Беллатрикс, Рудольфус, Фенрир и некоторые другие подвергли ее пыткам.
− Где ты был, когда все это происходило?
− Был связан в подземелье.
− Тогда откуда ты знаешь…
− Ее крики, − прошипел он и возненавидел то, сколько боли прозвучало в его голосе. – И они водили меня наверх пару раз, чтобы я наблюдал за этим. А потом они заставили меня смотреть на то, как Беллатрикс ее убивает.
− Ох…Драко…
− И, знаешь, чем занимался мой отец все это время? – плюнул он, стиснув зубы. – Ничем. Ни хрена. Он просто позволил им уничтожить ее. Он разрешил им убить мою мать. Его жену. Он ничего не предпринял, чтобы вызволить меня из подземелья, или принести мне еды, или…черт, да хоть что-нибудь! Он позволил им уничтожить нас, и вот почему я его убил. Потому что я, черт возьми, ненавидел его.
− Драко…
− И все стараются не становиться такими, как их родители, но ведь внутри тебя всегда есть их частичка, не так ли? Получается, когда ты ненавидишь одного из родителей, ты ненавидишь часть себя. И когда ты убиваешь одного их них…хотя, я бы все равно его убил. Я бы не поколебался.