Мои руки скрещены на груди, а зубы вонзились в то место в уголке рта, которое практически превратилось в жевательную игрушку под всем дневным стрессом.
— Ты под моей защитой. Ты под ней еще со школы. — Его голос слегка ожесточился, когда его взгляд переместился на мои скрещенные руки. Он, казалось, не оценил ни позу, ни отношение, стоящее за ней, но промолчал об этом.
— Верно, — проворчала я. — Ну, тогда позволь мне кое-что очень, очень ясно прояснить. Мне не нужна твоя защита.
Оставшийся нежный взгляд исчез в пользу жестких, жестоко красивых линий. — Убери ее, и я продолжу жить своей жизнью, как будто тебя не существует, точно так же, как я жила двенадцать гребаных лет.
— Будь очень осторожен, — проворчал он себе под нос. Его ноздри раздулись, и то, что когда-то было расслабленной позой, напряглось, когда он выпрямился.
— Я не хочу иметь ничего общего с тобой или чем там, черт возьми, ты замешан, и преступники тебя боятся. Ты позволил мне жить своей жизнью без помех, и если меня застрелят на улице, то пусть будет так, черт возьми, — прошипела я, глядя на него снизу вверх. Мышцы на его челюсти дернулись, его взгляд стал прямо-таки ледяным.
— Это будет лучше, чем быть частью чего бы то ни было, — пробормотала я, поворачиваясь на каблуках, чтобы уйти.
Двери, через которые я вошла в комнату, были закрыты, без сомнения, благодаря Донателло. Я была слишком поглощена загадкой человека позади меня, чтобы заметить.
Это не повторится. Я поклялась душой, что больше никогда не увижу Маттео.
Он того не стоил.
Едва я успела обхватить рукой рукоятку, как ладони Маттео прижались к дереву рядом с моей головой, и он наклонился ко мне, удерживая меня в клетке.
Блядь.
Я забыла, каково это, когда мужчина заставляет меня чувствовать себя низко. При росте 5 футов 7 дюймов я не была самой высокой женщиной, но и не была сутулой. Только крупный мужчина заставил меня почувствовать себя крошечной. Рост Маттео 6 футов 5 дюймов был эффектным.
— Ты поступила очень глупо, придя сюда, — пробормотал он мне на ухо. Его дыхание щекотало плоть, вызывая дрожь, пробежавшую по мне. — Я отпустил тебя двенадцать лет назад, и это была самая трудная вещь, которую я когда-либо делал. Ты действительно думала, что я сделаю это дважды?
Я проигнорировала свое замешательство в его словах. Как будто он ушел по какой-то другой причине, кроме желания потрахаться.
— Есть разница, — выдохнула я, когда его губы скользнули по моей шее в нежном шепоте. Едва заметные, настолько тонкие, что с кем-нибудь другим я бы подумала, не является ли это плодом моего воображения. Но я знала губы Маттео, знала его рот, знала его запах.
— Что это?
Юмор в его голосе даже звучал высокомерно. Он знал, как сильно на меня повлияло его прикосновение, и я успокоила свое тело и заставила его заткнуться, черт возьми.
— Я хотела тебя тогда, — прошипел я. — Я больше не знаю.
— Ах, мой Ангел, ты ожидаешь, что я поверю, что ты не упустила моего прикосновения? Что ты еще не мокрая от меня?
Почему этот его голос должен быть таким глубоким, таким чертовски сексуальным? Мне хотелось развернуться и вырвать ему голосовые связки, просто чтобы не мучить себя перспективой того, что он использует их для соблазнения других женщин, похожих на меня.
— Да пошел ты, Маттео. — проворчала я, отдергивая голову от его блуждающих губ.
— Ты должна быть осторожна, Ангел. Я теперь опасный человек. Я не терплю неуважения.
Он отошел от меня, как будто звука этого прозвища в его голосе было недостаточно, чтобы вызвать слезы на моих глазах. Как будто дразнящая мука его дыхания на моей шее была ничем иным, как игрой.
— У меня есть дело, которым нужно заняться сегодня вечером, — сказал он, поправляя свой костюм, как будто он был джентльменом, а не девиантом, который только что нарушил мое личное пространство. — Я заеду за тобой завтра в семь на ужин.
— Это никогда не произойдет. — Я рассмеялась, лишь мельком повернувшись к нему через плечо. Он должен был шутить надо мной.
— Моя дорогая, ты будешь готова и ждешь, или вместо этого я буду пировать на тебе.
Я задохнулась. — Иди к черту, Маттео.
— Я прожил в аду двенадцать лет, мой Ангел. Пришло время снова почувствовать солнце.
С этими словами он пересел на стул позади своего стола.
— Что это хотя бы значит? — спросила я, и он наклонил голову, задумчиво глядя на меня.
— Ты даже не знаешь, где я живу, — указала я, поворачивая серебряную ручку на двери и открывая ее.
— Айвори, — позвал его голос, и я остановилась, чтобы переступить порог. — Я серьезно, Ангел. Ты будешь готова к обеду в семь.