— Я в порядке, — успокоила я его.
— Это действительно вывело тебя из себя, — прошептал он. — Почему бы тебе не остаться со мной?
Лицо Шрама скривилось от раздражения, но я позаботилась об этом, когда ответил Дюку.
— Я думаю, что здесь я в большей безопасности. Это не тот парень, от которого ты можешь меня защитить.
— Во что, черт возьми, он тебя втянул? — прошипел Дюк, и я метнулась через его плечо, чтобы найти Маттео, стоящего в дверях. Я не слышала, как открылась дверь, а в руке у Маттео был ключ. Я предположила, что это ключ от моего дома, хотя как он его получил, было выше моего понимания.
— Убери от нее руки, — приказал Маттео, и Дюк быстро встал, повернувшись к Маттео впервые со времен старшей школы, как я поняла. Привлекательные черты Дьюка, подходящие к соседскому мальчику, выросшему, не могли сравниться с дикой красотой, которой был Маттео Белланди. На нем по-прежнему не было пиджака, рукава торопливо закатаны до локтей, а на груди белой рубашки было несколько пятен красного. Он был похож на преступника, и я подозревал, что с каждым днем он становился все больше и больше. Ледяно-голубые глаза сверкнули, когда он посмотрел на Дюка, оценивая его и находя, что ему чего-то не хватает.
— Ты не можешь приходить сюда после гребаных двенадцать лет и подвергать ее опасности. Она заслуживает лучшего, чем ты когда-либо сможешь ей дать, Белланди, — прошипел Дюк со всей яростью, которую накопил в годы наблюдения за тем, как я растворяюсь в полужизни в этом тоне.
Маттео ухмыльнулся, его голубые глаза, на которые я так любила смотреть, согрелись для меня сверкающими твердыми и жестокими драгоценными камнями. — Ты до сих пор не сделал шага, да? — спросил он Дюка, который застыл прямо передо мной. Я повернула голову, чтобы посмотреть на Дюка, вздрогнув, когда его плечи поникли. Реальность того, чего я не видела, поразила меня, когда он бросил печальный взгляд в мою сторону.
— Ты сломал ее. Я все жду, когда она будет готова к отношениям, но этого, блядь, никогда не происходит из-за того, что ты с ней сделал, — плюнул он Маттео, подтверждая правду, которая потрясла меня до глубины души. — Я люблю ее достаточно, чтобы ждать. Даже двенадцать лет.
— Дюк? — прошептала я, глядя на него. Он повернулся ко мне, глядя на меня с гримасой.
— Я не хотел, чтобы ты это узнала.
Я отступила на шаг, просто зная, что мне нужно пространство. — Почему ты мне не сказал?
— А это имело бы значение? — прошипел он. — Ты всегда была так увлечена им, что даже не видела меня.
Я снова вздрогнула, ненавидя то, что он злился на меня, когда не потрудился быть честным.
— Не надо, — прорычал Маттео. — Ты не можешь расстроить ее, потому что ты был слишком труслив, чтобы сделать ход.
— Маттео! — Я задохнулась, ненавидя то, что он был так жесток в момент, который, вероятно, имел решающее значение для моей способности поддерживать дружбу с Дюком.
— Да пошел ты, — прошипел Дюк, направляясь к двери. Он сделал паузу, глядя на меня с грустью. — Позвони мне, если решишь, что хочешь быть чем-то большим, чем просто мимолетным увлечением Маттео Белланди.
Я упала на свое место, когда он ушел, удивляясь, как, черт возьми, моя скучная жизнь стала такой грязной.
Шестнадцатая
Айвори
Скар уставился на меня, пока мы готовились к утренней пробежке. Прошлая неделя прошла в том же режиме, пробежка по утрам, я занимался своими делами, а потом Маттео появлялся как раз к ужину. Мы либо ели у меня дома, а он ночевал, либо он брал меня с собой, и мы оказывались у него. Это было почти комфортно, предсказуемо. Я не могла себе представить, чтобы жизнь Маттео слишком часто следовала такому распорядку, но он произвел на меня отчетливое впечатление, что он делал все возможное, чтобы убаюкать меня и привести к ощущению нормальной жизни после того, как я потеряла Дюка.
Не то чтобы он был мертв или что-то в этом роде, и он отвечал на мои сообщения — в основном односложные ответы — но легкость нашей дружбы исчезла. Он не появлялся с тех пор, как Маттео его разоблачил, и я не могла его винить. Не зная, что, по крайней мере, Шрам будет со мной в моем доме. Он был унижен, его чувства ко мне были раскрыты худшим человеком в его сознании. Я знала это.
Это не помешало его отсутствию причинить мне боль. Даже Сэди в основном отсутствовала, вероятно, проводя много времени с Дюком и поощряя его направлять свои эмоции в свое искусство, а не менее продуктивную ярость.