Я мог притворяться час или два.
Двадцать девятая
Айвори
Я сходила с ума.
Буквально.
Я чувствовала, как мое здравомыслие медленно ускользает, чем дольше я провела в этом доме. Чем больше дней я провела взаперти, как заключенная.
Я ненавидела чувствовать, что мир не был безопасным местом, и задаваться вопросом, буду ли я когда-нибудь смотреть на него по-прежнему. Как я могла? Когда я собиралась выйти замуж за босса мафии из Чикаго.
Черт, это все еще звучало безумно.
Я покачала головой, выходя из транса, когда мое обручальное кольцо звякнуло о миску, которую я вытащила из шкафа. Я сняла его с пальца и поставила на нижнюю полку шкафа на хранение, пока буду готовить.
Ношение украшений было одной из тех вещей, которые я не могла не заметить, даже несмотря на то, что во многих отношениях восставала против своего кулинарного образования. Потому что это было антисанитарно и заставляло меня чувствовать себя отвратительно.
У Маттео было больное шестое чувство, когда я снял это кольцо.
Если бы я не думала, что это вызовет у меня паранойю, я бы заподозрил, что он установил датчик.
Но это было безумием, верно?
И действительно, он шагнул на кухню и выхватил из шкафа мое кольцо, чтобы надеть его обратно на мой палец. Он смотрел на меня сверху вниз глазами, полными ярости от того, что мы собирались снова завести этот чертов разговор.
Да, ну, меня это тоже достало, придурок.
Я сорвала его с пальца и сунул обратно в шкаф.
— Он натыкается на все подряд, — возразила я. — Не говоря уже о том, что это отвратительно. Ты знаешь, какие микробы попадают на такие кольца? Нет этого не произойдет.
Глаза Маттео сузились, изучая мое лицо. — Ты сегодня взбешена. Ты хорошо себя чувствуешь?
Я прищурилась, осмеливаясь его прокомментировать. Последние пару дней меня одолевали внезапные приступы тошноты в самые неожиданные моменты. Ничего серьезного, и моменты проходили почти так же быстро, как и появлялись, но я видел, как помешанный на контроле Маттео восстает против мысли, что со мной что-то не так.
— Я же говорила тебе, я в порядке. Мне просто нужен свежий воздух. Мне нужно бежать, но ты не позволишь мне покинуть эту чертову собственность!
— Господи, Айвори. Участок огромен, а ты ведешь себя так, будто не можешь оттуда выбежать.
— Это не то же самое, — захныкала я. — Пожалуйста, Тео.
— Пока нет, — вздохнул он. — Я не слышал ни хрена об Адриане уже больше недели. Я этому не доверяю.
— Отлично, — простонала я, поворачиваясь к стойке, чтобы смешать. Если я не могла тренироваться, может быть, пирожные с темным шоколадом могли бы это исправить.
— Если ты хочешь потренироваться, я могу помочь с этим, — усмехнулся он, шагнув мне на спину и пробежав губами за моим ухом.
— О, как удобно, — засмеялась я. — Я не думаю, что секс больше безопасен. Я имею в виду, что могу пораниться, понимаешь?
Я издевалась над ним, проверяя его пределы. Он и я оба знали, что секс с ним не был для меня такой уж разминкой. Он посадил меня туда, куда хотел, и взял.
— Ты можешь всем заправлять, — прошептал он, и я замерла, повернувшись к нему лицом.
Я подозрительно сузил глаза.
— На сколько долго? — Он задумчиво скривил губы, и я подавила нарастающий смешок. — Не навреди себе.
— Десять минут, — предложил он.
Я улыбнулась: — Тридцать.
— Черт возьми, женщина, что, черт возьми, ты собираешься сделать со мной, что займет тридцать минут?
— Должны ли мы узнать? — прошептала я, хихикая, когда он повернулся к лестнице в нашу спальню.
✽✽✽
Маттео продержался ровно тридцать минут, прежде чем выдернул меня из-под ног, подкатил под себя и скользнул внутрь. Он трахал меня до тех пор, пока я не закричала, и только тогда, наконец, позволила себе найти выход.
— Я еще не закончила, — возразила я, надувшись.
— Женщина, тридцать минут истекли. Ты закончила.
— Что ты считал, считая минуты? — Я хихикнула, но серьезный взгляд, которым он меня окинул, заставил меня расхохотаться.
— Как, черт возьми, еще, по-твоему, мне удалось не кончить тебе в глотку?
Я прикусила губу. Мне никогда не нравились минеты, мне никогда не нравилось глотать, но что-то в Маттео опьяняло, и я хотела его везде, где только могла.
Его взгляд потемнел, и он выругался. Он скатился с меня, бормоча о том, как я высушу его досуха, пока он шел в ванную. Я оделась, решив, что хоть моя челюсть и была единственной вещью, которую можно по-настоящему потренировать, я все равно приготовлю эти пирожные. К тому времени, как я вернулась на кухню, на прилавке стояла крошечная тарелка с безделушками. Я закусила губу, сопротивляясь желанию улыбнуться. Позолоченный по краям, он был вручную расписан мраморным узором ледяного синего и цвета морской волны.