Пора со всем этим заканчивать!
Я быстро зашагал к выходу. За домом профессорши, там, где жили Тони и Хелен, я увидел какие — то чёрные тучи. Они окутали все стены и крышу их дома. Сначала я подумал, что это некая живая тень. Подойдя поближе, я понял, что их дом облепили полчища чёрных жуков. Что бы это ни было, я был уверен, что без «святилища» тут не обошлось. И это заставило меня бежать ещё быстрее, насколько позволяли инструменты, которые я держал в руках. На этот раз я не обращал внимание на препятствия на моём пути. Пробежав мимо боковой стороны дома, я не стал сбавлять скорость и ворвался на задний двор. Я ударился об пень, не заметив его, чуть не упал, запнувшись о какие — то шланги, грабли, но сумел удержаться на ногах. Я мысленно отметил, что в доме профессорши горит свет. Я представил, как эта прозрачная женщина бродит по своим грязным комнатам и меня пробрала дрожь. Впервые за этот вечер у меня появилось ощущение словно всё это происходит не со мной. Я словно бы попал в грёбаный фильм ужасов. Я просто метался из стороны в сторону с того самого момента, как пацан Пикмана… да как его чёрт возьми звали?!.. наткнулся на меня на улице. Но только теперь я осознал, как много всего произошло за то время и какая мощная сила встала у меня на пути. Я не хотел заранее испугаться того, с чем мне предстоит столкнуться, попытался отогнать эту мысль в сторону.
Я подошёл к «святилищу».
Оно оказалось ещё более зловещим, чем раньше, но у меня не было времени размышлять над этим. Я бросил на землю топор, взял в левую руку молоток, а в правую монтировку. Глина была старая, сама по себе уже осыпалась, поэтому с первым же ударом от верхушки «святилища» откололся приличный кусок. На верхней круглой части «святилища» был вырезан какой — то узор, странная спираль, и в ту секунду, когда она раскололась под моим ударом на две части, мне показалось, будто бы я слышу раскатистый гул изнутри, наверное, это была игра моего воображения, но нет, думаю, я ожидал чего — то подобного, ожидал, что «святилище» станет защищаться. Я представил как его сознание, которое прячется где — то глубоко в черноте ниши, пытается оказать сопротивление, но ничто не остановило меня, когда я двинулся к нему с оружием в обеих руках. Монтировка в правой, молоток в левой. Я ощущал себя героем, Джоном Генри, каким — то сверхчеловеком, и под моими яростными ударами «святилище» разлетелось на мелкие кусочки. Удар за ударом я отсекал от него куски, пока не осталась только ниша. Ногой я раскидал фотографии, ногти, отбросил в сторону петицию и попытался руками разломать нишу, но она оказалась крепкой, она была сделана не из глины, как само «святилище», не из металла, и не из дерева. Я не мог понять из чего она, но я видел, что она почти не деформируется под ударами моих кулаков и, стоя перед чёрным углублением, я чувствовал себя не в своей тарелке. Я бросил молоток и обошёл нишу, перешагивая через гнилые доски, оставшиеся от разломанного кукольного домика, балансируя на опутанном паутиной бревне, которое, видимо, скатилось с поленницы. Сзади в нише тоже была чернота, но ещё на ней были написаны какие — то символы. Эти символы были похожи на буквы какого — то неизвестного языка. Они были почти такими же тёмными, как и сама конструкция. Я бы даже не заметил их, если бы они не блестели в лунном свете. Я подумал, уж не кровью ли они выведены? Я помнил, что случилось, когда я сломал тот символ на верхушке «святилища». Не знаю, был ли тот утробный гул плодом моего воображения, но других идей у меня не было, поэтому я взял монтировку и принялся лупить по этим каракулям. Это сработало. Металлическая монтировка попала по странному треугольному символу, разрушила его целостность. Из верхушки «святилища» внезапно послышался треск. Я разбил одно из слов и от «святилища» отслоился кусок покрытия. Кружась, он упал на землю, в воздухе повис запах дерьма и гнилых яиц, и я подумал, что это и был механизм его защиты. Оно словно скунс хотело отпугнуть меня этой вонью и от этой мысли я стал бить ещё старательнее, я избивал эту дрянь и преуспел в этом. По мере того, как я разбивал букву за буквой, «святилище» словно ослабевало и съеживалось, пока наконец не исчезло, издав при этом звук, напоминающий скорее женский крик, нежели чем скрежет и грохот падающих на землю камней. Я отскочил в сторону, зацепив ногой бревно, а затем снова, переступая через прогнивший кукольный домик, подошёл к сооружению. От него не осталось ничего, кроме кучи угольно — чёрных камней. Среди них я увидел нечто похожее на обожжённую куклу «Barbie», сидящую на треугольном куске торта. Не знаю было ли это существо живым, но оно двигалось, крутилось, словно в замедленной съемке, принимало позы, словно китайская гимнастка, издавая при этом ржавый скрип. Я не видел ни глаз, ни лица, но почему — то знал, что оно смотрит на меня и от этого мне стало так жутко, как не бывало никогда в жизни. Я вздрогнул. Кукла улыбнулась мне. Я увидел, как в свете луны сверкнул один — единственный белый зуб.