„Что значит, 'полного функционирования'? А потом, товарищи, я не имею никакого отношения к Адмотделу…“ „Ну, товарищ Каганович, вас там так уважают“, — сказал Ройзман. „Товарищ Каганович, вы нас выручите“, — вставил Есенин. Я и Мариенгоф сидели молча и не могли выдавить из себя ни одного слова… „Я не могу ничего предписывать Адмотделу и не могу подписывать никаких бумаг. Самое большее, что я могу сделать, это позвонить“. Он взялся за телефонную трубку. Есенин переглянулся с Ройзманом. „Кабинет начальника Адмотдела… Да… Спасибо… Саша, ты? Говорит Каганович… Здорово… Послушай, в чем дело? Тут пришли поэты из 'Парнаса' — клуб-кафе… Их прихлопнули. Что? Не прихлопывали? Закрыли только отдельные кабинеты? Очаг проституции? Понимаю. Да. Да. Овечками. Ха-ха-ха. Ну будь здоров“. Он опустил голову.
„Все кончено“, — шепнул Есенин Мариенгофу. Каганович молча посмотрел на Есенина и Ройзмана. Я и Мариенгоф отвели глаза в сторону. „Ну, — вздохнул Есенин, — мы пойдем“. „Не задерживаю“, — буркнул Каганович, причем нельзя было разобрать, смеется он или сердится. Есенин вышел первым. За ним, точно сконфуженные школьники, шествовали я, Мариенгоф и Ройзман, крутивший прядь волос у виска и наверняка размышлявший, к кому бы еще пойти… Жаль, что Соня не в Москве. Спасти положение здесь могла бы только женщина. „Удивительно, — сказал Есенин, когда все вышли на улицу, — кто бы мог подумать, что он забудет, как мы проводили время. Можно сказать, друг закадычный, вместе пили, кутили, и вдруг такой пассаж…“[51]»
С востока наступали армии Колчака. Но после многих драматических и кровавых событий, к концу лета 1919 года, этот фронт перестал был главным. Теперь для советской власти наибольшая угроза исходила с юга, от Деникина. Его войска быстро продвигались на север, имея конечной целью взятие Москвы. Обстановка менялась каждый день. На южный фронт мобилизовывали большевиков и комсомольцев. В первых числах октября Каганович был направлен в Воронеж для инспектирования работы партийных и советских организаций города и губернии. В тот момент Воронеж еще был (а точнее — казался) тыловым городом. Но едва Лазарь успел прибыть на место, как все вокруг всполошилось: вспыхнули слухи о прорвавшей фронт и идущей с юга коннице Мамонтова. С той стороны все прибывали и прибывали в город люди с дурными вестями. Все партийцы получили на складе оружие, «забронировали» несколько вагонов мешками с песком, положенными вдоль стен, и покинули Воронеж. 11 сентября в город ворвался Мамонтов. Кое-где вспыхивали перестрелки, но настоящих боев не было. Проведя в Воронеже одну ночь, мамонтовцы двинулись дальше, взрывая мосты и грабя винные подвалы монастырей. Вышестоящие организации поставили короткое пребывание Мамонтова в вину воронежскому ревкому и назначали его новым председателем Кагановича, который тут же вызвал свою «команду» из Нижнего Новгорода (Сергушева, Белова, Миронова и др.). Но те прибыть не успели — с юга подходили теперь основные силы белых. Корпус генерала Шкуро преследовал разбитые части 12-й армии красных. 30 сентября утром началась бомбардировка города, около 11 часов терские и кубанские казаки генерала Губина появились на улицах, завязались уличные бои. На следующий день продолжались бои лишь на окраинах, в Монастырщенке и Придаче. Ко 2 октября Воронеж был полностью в руках белых.
Принимал ли Лазарь Каганович участие в боях? Никаких определенных свидетельств на этот счет пока не найдено. Нами просмотрено довольно много воспоминаний 30-х годов о боях под Воронежем. Руководящая роль Кагановича при этом непременно подчеркивалась, но ни одного боевого эпизода с его участием и ни одного твердого утверждения о том, что он действительно воевал, в нашем распоряжении нет. И только в статье самого Кагановича о событиях 1919 года присутствует намек на участие в боях, да и то очень туманный. Естественно предположить, что Каганович отнюдь не рвался в бой. Во всяком случае, с приходом белых Лазарь с остатками ревкома оказался не в подполье и не на передовой, а в тылу, на станции Грязи. К югу от нее Мамонтов взорвал мост, и на путях стояли без движения эвакуированные с юга составы. Ревком поселился в пустых вагонах. На постройку временного железнодорожного моста собирали крестьян со всего Грязинского района. Вели агитацию в проходивших через станцию красных войсках — выступали на вокзале, на путях и в вагонах. Ни типографии, ни бумаги не было, и ревком от случая к случаю выпускал стенные газеты — на найденных где-нибудь листах писали синим карандашом текст и вывешивали на видных местах. Чувство неизвестности постоянно тяготило местных жителей и солдат, и у стенгазет каждый раз собирались толпы.