В конце 1928 года Каганович «всплыл» в президиуме съезда рабселькоров. Впрочем, всесоюзные съезды, слеты и т. д. были еще очень частыми и будничными. В Москве одновременно проходили в различных залах три-четыре подобных мероприятия. Открыла съезд рабселькоров Мария Ульянова; с сообщением о «текущем моменте» — обязательная в те годы тема — выступил Бухарин. Каганович вообще не выступал.
В конце декабря он в качестве представителя Рабкрина участвовал в VIII съезде профсоюзов. На этот раз в президиум Каганович не попал, зато выступил в прениях. Скромное это выступление было посвящено рационализации производства и прошло незамеченным. В конце съезда Кагановича как представителя Рабкрина избрали в ВЦСПС, а на первом же его пленуме — в Президиум ВЦСПС, состоявший из 20 членов и 74 кандидатов, последним среди которых значился «Бочинин, пионер московской организации»[81].
Тут с Кагановичем произошла малозаметная, но важная и любопытная метаморфоза. Попав в Президиум ВЦСПС, он вдруг превратился из «представителя Рабкрина» в «представителя ЦК ВКП(б)». Неизвестно, кто и каким образом произвел подтасовку статуса, но перемена была большая. Каганович занял совершенно особенное положение в Президиуме ВЦСПС. Глава профсоюзов и член политбюро Томский не участвовал в текущей работе Президиума. Ее организовывал и вел секретарь ВЦСПС Догадов. Каганович занимал второе по значению место после Догадова. Но в отличие от него и других членов Президиума, Каганович ни разу не принял участия ни в одной временной комиссии из тех, что во множестве образовывались для решения разных вопросов; он также не готовил никаких докладов для ежедневных заседаний. А через месяц после избрания стал пропускать многие заседания.
Лишь 26 февраля 1929 года, при обсуждении острейшего вопроса о последствиях «Шахтинского дела», Каганович впервые выступил в прениях на Президиуме ВЦСПС.
Рассмотрение вопроса о «Шахтинском деле» ярко и выразительно иллюстрирует, как работал Президиум ВЦСПС в год Великого перелома.
Судебный процесс о «вредительстве» инженеров Донбасса — «Шахтинское дело» — проходил летом 1928 года. В сравнении с московскими процессами 1936–1938 годов он был длительным и не слишком громким. По его окончании ВЦСПС разослал во многие города Союза комиссии с целью установить, имеется ли в работе профсоюзных организаций на местах надлежащий благотворный эффект «Шахтинского дела». Сама постановка вопроса означала, что карательные меры всерьез рассматриваются как инструмент развития общества.
Комиссии обследовали рабочие казармы, больницы, бани и т. д.; беседовали с рабочими и проводили совещания. В итоге 26 февраля Президиуму была предъявлена поразительная докладная записка — в связанных с нею бурных прениях и выступил Каганович[82].
«Везде рабочие и местные организации, — говорилось в докладной, — ждут решений и мероприятий центра, везде спрашивали, „какой толк будет от проверки“… После „Шахтинского дела“ во многих предприятиях Донбасса союзные органы стали несколько быстрее реагировать на материально-бытовые запросы рабочих и несколько энергичнее предъявлять свои требования хозорганам».
В докладной с удовлетворением констатировалось, что «в ряде мест специалисты жаловались на то, что их слишком часто стали судить за несчастные случаи, что косвенным образом подтверждает более энергичное реагирование союзных органов». (Здесь имеются в виду профсоюзные органы.)
Но оказывается, что чуда в результате «Шахтинского дела» не произошло: «Методы руководства не изменились. По-прежнему преобладает бумажная связь. Инструкции и циркуляры также не уменьшились… Не уменьшилось число всяких заседаний».
Констатируется «усталость части профработников от истекшей полосы самокритики».
Но самое яркое и печальное место в докладной — это описание отношений, сложившихся после «Шахтинского дела» между рабочими и техническим персоналом. В документе много раз употребляется бывшее в то время в ходу слово «спецеедство», обозначавшее отрицательное отношение к специалистам и связанные с этим явления и происшествия.
«Даже сами специалисты считают, что спецеедства как массового явления — нет, — оптимистично начинается эта тема в докладной. — Отношения рабочих и специалистов удовлетворительные».