— А где ажан-то? — спросил он строго — так, чтобы всем было ясно: с ним, Петровичем, не забалуешь. Он сам — да, он может забаловать, особенно под хорошую закуску, а вот с ним — ни-ни.
— А это и есть ажан, — почему-то вздохнув, сказал Саша. — Познакомьтесь. Это вот мадемуазель Женевьев Байо, а это, наоборот, Петр Петрович Шипелкин, тесть от бывшей жены.
Женевьев опять улыбнулась и протянула руку. Что она все улыбается, подумал Петрович, заигрывает, что ли? Но из-за кресла, тем не менее, вылез и поданную руку пожал. Крепко пожал, со значением. Чтобы поняли, есть, значит, порох в пороховницах, можем повторить… Что именно повторить, не знал, наверное, и сам Петрович, но это уж было дело второй важности, если не третьей. Как говаривал Наполеон перед битвой, главное — произвести на людей хорошее впечатление, а там — где наша не пропадала!
Девка эта, Женевьев, между тем уже о чем-то уже переговаривалась с Сашей. Французского тесть, конечно, не знал, но тут все и без французского все было ясно. Женевьев, небось, все выпытывала, что это за старый хрен вместо собаки тут харчуется, а капитан объяснял, что, дескать, жена удрала с богатым, а отца подкинула вместо себя. Чтобы, значит, жизнь медом не казалась. Потом Женевьев оглядела комнату, что-то сказала: видно, не очень ей понравилось их квартирка.
— Да, уж ремонт надо делать, — солидно согласился Петрович. — А денег, понимаешь, нет. Зарплата такая, что даже не подотрешься ей. Я Сашке давно толкую, нужно в ГИБДД переходить — вот и денег будет навалом. Штрафы там, взятки, все дела… Не гордись, говорю, живи, как все люди живут.
Саша поморщился: хватит, Петрович, не устраивай провокаций. Тот махнул рукой — да ладно, она все равно ничего не понимает. И тут вдруг эта самая Женевьев и раскрылась, кто она такая есть на самом деле или, говоря по-ихнему, сделала каминг-аут.
— Я понимаю, — сказала она по-русски, хотя и с некоторым акцентом.
Тут даже Петрович едва не сел мимо кресла, хоть и бывалый человек, разное слышал. Больше того, Саша тоже удивился, вы, спрашивает, что же, по-нашему говорите?
Таки-да, отвечает эта девица, которая Женевьев.
— Таки-да? — окончательно опешил Саша. — И кто же вас учил?
Оказывается, учил ее старый друг их семьи, Моисей Семенович из Одессы, Дерибасовская, угол Ришельевской. А Петрович так и знал, прямо чувствовал, что без какого-никакого моисей семеныча дело не обойдется. Как это там пелось в кино: «Я Буба с Одессы, оригинальный эмигрант». И правильно пелось, везде же наши люди, даже в распоследнем Париже — и то есть. На них, между нами говоря, и держится вся эта Франция и Евросоюз тоже, а иначе давно бы они сгнили и пошли империалистическим рыбам на прокорм.
Женевьев между тем все никак не унималась, про Моисей Семеновича рассказывала. И все к тому выруливало, что Семеныч этот, видите ли, был типичный русский интеллектюэль, интеллигент то есть гнилой, по-другому не скажешь.
— С советской властью боролся? — понимающе кивнул Петрович.
— Очень. Он хотел кушать колбасу, а советская власть не давала ему это делать спокойно. И он бросил свою Родину, и уехал искать счастья во Францию.
Саша, вежливый человек, сказал, что это очень трогательная история. А Петр Петрович ничего не сказал, потому что был тоже вежливый человек и даже почти интеллигент. Но не такой, как ихний Семеныч, а нормальный. Настоящий был интеллигент, прямо за километр шибало от Петровича культурой — если, конечно, присмотреться как следует. В общем, промолчал он вежливо, не стал девушку разочаровывать. А вполне мог бы объяснить, что Моисей Семеныч этот вовсе не за свободой и колбасой во Францию укатил, а французских баб щупать — именно это ему нужно было, а никакое не равенство и братство.
И тут Женевьев опять их удивила.
— Давайте уже знакомиться ближе, — говорит.
Петрович при таких словах, конечно, даже взопрел от неожиданности. Бойкая какая, подумал, на ходу подметки режет. А уж когда она сказала, что много учила про Россию, и знает, что для русского мужчины главное, тут уже и Саша покраснел слегка. А Петрович и вовсе глубоко задумался, не пахнет ли тут бесплатным стриптизом? А на самом деле, почему нет? Женщина иностранная, у них с этим просто, сексуальная революция и все такое. Приехала в гости, хочет уважение оказать. Жалко, шеста нет — поплясать в голом виде, ну да, хороший человек и без шеста сможет, в конце концов, швабра имеется.