Сашка кивнул: как говорится, не погоны красят человека, а звездочки на погонах… Слово за слово — им было, что спросить друг у друга. Борьбой-то, борьбой занимаешься еще, капитан? Да ну, какая борьба. Возраст уже подпирает. У него теперь одна борьба — с преступностью. И как успехи? Ничего успехи, до полного искоренения остались считанные дни.
Посмеялись.
— Ну, а ты, Валера, чем занят?
У Валеры оказался свой бизнес — охранное предприятие. Называется «Красная жара». Как в кино со Шварценеггером, помнишь? Саша умолк, помрачнел, на самом деле что-то вспоминал. То ли Шварценеггера, то ли что-то еще, такое же печальное.
— Скажи, — спросил вдруг, — это правда, что предприятие твое бандиты держат?
Валера искренне засмеялся. Кто держит — бандиты? Да они сами всех держат за все возможные места. И вообще, сейчас не бандитские времена. Сейчас всем рулят силовые люди, ну, типа Сашки, только звездочки у них побольше. А бандитов нынче не осталось совсем: либо приказали долго жить, либо, опять же, в силовиков перекрасились.
Капитан вроде как успокоился немного… Поинтересовался, зачем Валере Пашка. Тот стал серьезным, пустился в объяснения. История, сказал, вышла чрезвычайно хреновая. Орлы полицейские загребли его заместителя Макса. А парень замечательный, можно даже сказать отличный. Морально устойчив, прекрасный семьянин…
— Беспощаден к врагам рейха? — хмыкнул капитан. После того, как ушла Катя, разговоры про семью почему-то раздражали его.
Валера погрозил ему пальцем, засмеялся, потом опять стал серьезным — рассказывал.
— Вечером, понимаешь, шел мой Макс по улице, видит, к девчонке три гопника прикопались. Он взялся их дрессировать, но вежливо, культурно. А один из этих зверюг ему сзади пузырем по черепу. Ну, Максу, конечно, томно сделалось и обидно до невозможности... Он за ствол и давай шмалять вверх — внимание привлекать. Одна пуля задела кого-то слегка. Случайно... А ваши его в отделение загребли, дело шьют. Парень, считай, за свою же доброту и страдает. Нехорошо вышло, Саша, можно даже сказать, некультурно.
Капитан задумался — и тоже нехорошо. Потом поднял глаза на Валеру. Глаза эти горели каким-то недобрым огнем. На миг Женевьев показалось, что сейчас из Сашиного рта, как у Майкла Джексона, полезут вампирские клыки. Но не полезли все-таки, обошлось. Зато он предложил рассказать Валере другую историю, перпендикулярную к предыдущей. Валера напрягся немного, но слушать все-таки согласился. Женевьев почему-то показалось, что если бы даже он и отказался, слушать все равно бы пришлось — уж больно серьезным сделался капитан.
— Макс твой, — это Саша уже свой вариант событий рассказывал, — Макс твой напился вдребезину, сел в джип и поехал домой. По дороге увидел девушку симпатичную. Решил снять. Но девушка была приличная и сниматься не захотела. Он вышел из машины и стал затаскивать ее силой. Она — в крик. Подбежали трое парней, хотели остудить его чуток. А он, скотина, стал палить по ним из травмата. В итоге один лежит в больничке с подстреленным глазом. И имеет большие шансы остаться инвалидом. Как тебе история?
Валера молчал, смотрел куда-то поверх капитана и немного вбок. Потом заговорил — медленно, вдумчиво.
Конечно, капитан все это прекрасно рассказал, хоть сейчас вставляй в русскую литературу и потом ЕГЭ по ней сдавай. Может быть даже, из капитана со временем выйдет писатель — инженер человеческих душ, лауреат государственных и нобелевских премий. Однако если брать по существу, то все это лирика и суета сует. У него, у Валеры, задача простая — вытащить Макса из СИЗО. И Саша по старой памяти ему в этом, конечно, поможет.
Но Саша смотрел на ситуацию совсем иначе. Никакой вам, батенька, старой памяти, сказал он, ни старой, ни новой. Если Михееву так проще, то пусть считает, что Сашу накрыл старческий склероз. Так что помогать капитан Валере не будет — ни ему, ни его гопнику Максу, пусть даже не надеется.
Валера на секунду помрачнел, сидел молча. Потом посмотрел наверх и его осенило.
— Видеокамеры, — догадался он, — все записывают, да?
Саша покачал головой: камеры, конечно, есть, но ничего не пишут, сломались.
Тогда взгляд Валерин обратился на Женевьев.
— Коллега из Парижа немножко понимай по-русски? — поинтересовался он. — Могут не то подумать?
Да нет, Париж тут не при чем. Хотя Валера прав, пожалуй, стоит попросить Женевьев выйти. Как же сказать-то? Что-нибудь вроде... Же ву при, Женевьев, дё венир вуар мон шеф. Ву деврие дискьюте дё сэртэн кестьон дё травай авек люй. Сэ лё промье этаж, лё бюро дизьем...1 Примерно так, хотя за точность он не ручается.