Утевкин в фуражечке стоит... Нет, нет... Какие там реальные данные... Он во все время гражданской войны у себя на пустыре отсиживался и теперь мажет ворота, папиросы набивает... Не только я уверился, что это он, но просто увидел, как он тогда подхихикивал, когда мазал. . Я побежал вдоль забора, перелез на ту сторону улицы. Утевкина не видно. Я был в «Ренессансе», на бульваре, в городском саду – нигде его нет... Товарищ следователь, преступление мое заранее обдумано. . Там, где начали мостить площадь, я выбрал из кучи булыжник и с этим оружием искал
Утевкина..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Буженинов появлялся в разных частях города. К некоторым обывателям, носившим белые фуражки, он подходил с таким странным видом, что они в ужасе отшатывались и долго ворчали, глядя на сутулую, с прилипавшей рубашкой спину убегавшего «академика».
Ночь посветлела: за лугами из июльской мглы взошла половинка луны, в городе легли невеселые тени от крыш.
Наконец Буженинов нашел Утевкина. Тот стоял у сада
Масловых – фуражка на затылке, задом упирался на трость... Рот у него был раскрыт, будто он подавился..
– Ну и чепуха, – в величайшем удивлении проговорил
Утевкин не то самому себе, не то Буженинову, подходившему (в лунной тени от акаций) со стиснутыми зубами, с отведенной за спину рукой, – ну и стерва эта Надька... А
я-то дурак, ах, трах-тарарах. . А с ней Сашка, оказывается, очень просто голяшки заворачивает. .
Буженинов резко кинулся вперед и со всей силой ударил Утевкина камнем в висок...
КОРОБКА СПИЧЕК
В этот день Сашок ездил по отцовским делам в уезд и появился в саду у Масловых поздно. Весь он был еще горячий от полевого солнца, обгоревший и веселый. Карманы у него были набиты стручками, горохом, уворованным по дороге.
В саду под яблоней на подушках лежала одна Надя. От огорчений этого дня, истомленная духотой, вся влажная, растревоженная, она заснула, подсунув ладонь под щеку.
Такою ее нашел Сашок, – очень мила, конфеточка.. Он подкрался, отвел у Нади локон от лица и поцеловал ее в губы.
Надя ничего сначала не разобрала, раскрыла глаза и ахнула. Но куда уж там благоразумие. Руки не согнуть –
такая истома. От Сашки пахло дорожной полынью, колосьями, свежим горохом. Он прилег рядом и зашептал в ухо про сладкие вещи.
Надя покачивала головой – только и было ее сопротивления. Да и к чему – все равно уж опозорена на весь город... А Сашка шептал что-то насчет Гамбурга, модных платьев. . Про шелковые чулки бормотал в ухо, проклятый.
Он уж и руку положил Наде на бочок.
В это как раз время голос Утевкина из-под акаций проговорил:
– Ах, трах-тарарах!
Надя взвизгнула, побежала. Сашок догнал ее, стал божиться, что женится. Она дрожала как мышь. И они не слышали ни короткого разговора Утевкина с Бужениновым, ни удара, ни вскрика, ни возни.
Надя повторяла:
– Пустите, да пустите же, мне нужно домой.
Сашок сказал многозначительно:
– Домой? Ну хорошо, – и отпустил ее вспотевшие руки.
Надя ушла, но не переулками, как обычно, а обходом через выгон, где под луной чернели тени холмиков давно заброшенного кладбища. Сашок следовал за ней издали.
Дома Василия Алексеевича не было. Матрена спала на погребице. Надя заперлась у себя на крючок, разделась и сидела на кровати, кулачками подперев подбородок.
Странный свет от половинки луны падал через окно. Надя смотрела на крючок, и легкая дрожь не переставая пробегала по спине. Не напрасно смеялись по городу, что у нее «в голове помешали зонтиком».
Через небольшое время скрипнула калитка. Потрогали дверь в сенях, вошли. Надя проворчала:
– Не пущу.
В ее дверь поскребли ногтем.
– Нельзя же, – прошептала Надя.
Сашкин палец просунулся в щель, нащупал крючок и поднял его. Надя только пошевелила губами. Вошел
Сашок; лунный свет упал ему на белые большие зубы. Он молча живо присел рядом на кровать, и Надя ртом почувствовала костяной холодок этих зубов.
Сашок был ловок обращаться с девушками. Вдруг руки его быстро разжались, он откачнулся в сторону; Надя раскрыла глаза и задохнулась от испуга: в дверях стоял
Буженинов. . глаза без зрачков, руками схватился за косяки, руки – в темных пятнах, в пятнах рубаха. Сашок, головой вперед, молча кинулся на Буженинова, сбил его с ног и выскочил на двор – бухнул калиткой. Все это в несколько секунд. Надя нырнула под одеяло, сжалась в комочек.
Что-то кричали, топали, – она под одеялом, под подушкой зажмурилась, заткнула уши.