– Ты слишком много придаёшь этому значения, – сказал он почти спокойно.
– Правда? – спросила она с облегчением.
– Ведь не помру же я от этого.
– Я думала, что лучше сказать все прямо.
– Конечно, ты отлично сделала.
– Но ты всё-таки будешь мучиться?
Карты были сданы, и надо было играть.
– Не буду, – сказал он, сам удивляясь своим словам. –
Конечно, жалко, что эта интрижка не удалась, но что делать? Не беспокойся за меня.
– Интрижка? – проговорила она с расстановкой.
– От этого не умирают.
Она выпрямила грудь и откинула волосы с лица.
– Я сегодня не спала ночь. Это было самое ужасное –
решить. Я никогда не забуду этого.
Надо было кончать как можно скорей.
– По совести говоря, – сказал он, храбро глядя ей в глаза, – эта история мне самому немного надоела. Слишком долго – целых два месяца.
Она встала.
– Что ты сказал? Надоела?
– Да.
– Вот как? Это для меня новость.
– Ну что ж!
– Я думала, что ты меня любишь.
– Хм. Я не знал, что ты придаёшь этому такое значение.
Она нервно стиснула руки.
– Это неправда, – воскликнула она, волнуясь. – Неправда, слышишь? Ты любил меня все время. Ну, скажи, любил?
В нем горячо забилась кровь. Какой вздор, – конечно, любил и больше всего – в эту именно минуту.
– Немножко, – сказал он из последних сил.
– Матвеев, неправда!
– Я просто забавлялся. В Чите нечего было делать.
– Ты сейчас это придумал?
– Ну как хочешь.
Он с удивлением заметил, что у неё выступили слезы.
– Как это гадко, – сказала она порывисто. – Значит, ты смотрел на меня как на вещь, на пустяк? Ты шутил со мной? А я так волновалась, когда шла к тебе!
Она волновалась! Матвеев взглянул на неё холодными глазами и с горечью подумал о своей смешной и глупой судьбе. Но он не хотел казаться смешным.
– Я не хуже и не лучше других мужчин на этой грешной земле. Пахло жареным, и мне хотелось попробовать, –
сказал он тоном опытного развратника.
Её брови высоко поднялись, и несколько минут она разглядывала его, как нечто новое.
– Однако, – медленно проговорила она, чувствуя себя униженной и глубоко несчастной. – Я никогда не думала, что была такой дурой. Надеюсь, между нами все кончено?
Он сказал, точно спуская курок:
– Все кончено.
Когда она ушла, он долго сидел на кровати, обхватив колени руками, и думал. Думал больше о себе, чем о ней, и все казалось ему новым, необычайным, пугающим.
Он погладил свою изуродованную ногу, оглядел костыли и вздохнул. Смешно подумать, он как будто не замечал этого раньше. Это надо было предвидеть, – ведь странно, чтобы молодая хорошенькая девушка вышла за него замуж, когда на свете столько ребят с крепкими руками и ногами… Теперь его место в обозе, – и она указала ему на это.
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ
Через два дня он узнал, что такое настоящая скука. Это было как болезнь. Каждый час ложился на него непереносимой тяжестью, и к концу дня он чувствовал себя разбитым, как после хорошей работы. У него пропал сон и поднималась температура; Варя говорила – лихорадка, но
Матвеев знал, что это такое. Безайс честно старался развеселить его и выдумывал какие-то игры, от которых скука становилась прямо-таки невыносимой. Он был повален и лежал на обеих лопатках, лицом вверх. Один раз он унизился даже до того, что стал строить домики из коробок.
Безайс принёс карты, и они сели играть в «пьяницы». Они сыграли несколько партий, и Безайс смеялся так добросовестно, что Матвеев бросил карты.
– Эта игра для весёлых покойников, – сказал он, покачивая головой. – Когда на кладбище нечего делать, там играют в неё. Иди, Безайс, я, кажется, засну сейчас.
Он повёртывался на бок и лежал несколько часов, не двигаясь, пока не засыпал. Но даже во сне скука не покидала его.
Когда Лиза вышла из комнаты, он думал, что все кончено, а оказывается, дело только начиналось. Никогда в жизни он не любил так – что они значили, эти девочки, у которых он крал торопливые поцелуи в клубных коридорах, его весёлые грехи и первые тайны?
Что ж, любовь… Любят все – и люди, и цветы, и лошади, в этом ничего особенного нет. Но его любовь была слишком круто посолена. Теперь он прямо с ненавистью вспоминал свои проклятые рассуждения о любви, о женщинах и обо всех этих холодных и умных вещах, которыми он так смешно гордился. Ему хотелось найти и побить человека, который их выдумал. Они хороши как раз до того времени, когда человек попадает в беду, когда ему вдруг таким нужным станет простое и тёплое слово.