- Что-нибудь придумаем,- рассудительно отвечал мужчина.- Безвыходных ситуаций не бывает, как-нибудь. Собственно, всё равно надо когда-нибудь отсюда выбираться, верно?
- Думаю...
- Да, Полина?
Арсений звал мою сестру только полным именем. Никаких Лин, Линок, Линусечек. Только Полина. Но надо было слышать, как оно звучало в его голосе, любимое имя...
- Жаль мне её, понимаешь? Очень жаль... Выйти замуж за разведённого, на 14 лет себя старше... Умница, красавица, с красным дипломом, начинающий специалист, и - взвалила на себя двоих мозговых слизней! Неплохо они, между прочим, пристроились, этот Игорь и его мамашка. Взяли девочку... чтобы всю жизнь на ней ездить... Оксашка как зомбированная стала, слышать ничего не хочет, твердит, что я из зависти пытаюсь разбить её семью... А сама как загнанный оленёнок. Ты ж посмотри, что она носит и зимой и летом, - серое и чёрное, чёрное и серое, как будто одежду других цветов шить разучились.
- Спасать её надо,- убеждённо выговорил Арсений.
- Да как спасёшь? Судиться с родной сестрой из-за наследства...
- Смирись. Подари Лидии Георгиевне сестрину долю...
Молчание. Горькие слова:
- Для Оксашки ничего не жалко. Просто обидно, что всё достанется не ей, а той гадине...
Где-то слева, над дальней парадной, вдруг с треском распахнулось окно и - дзиннннь!- выброшенная бутылка смачно хряпнулась оземь. Плеснуло дурным запашком скисшего пива, понеслась следом пьяная ругань. Вспискнул сотовый: пришла смс. Механически посмотрела - реклама...
Я очнулась. Надо же, какие выверты порой преподносит нам память! Как будто во времени произошёл краткий, яркий, болезненный сдвиг, перепутавший один туманный день с другим. Я даже поневоле сделала шаг к арке в полном раздрае чувств, совсем как тогда!
Но Лина оказалась права в своём безжалостном анализе: долго, очень долго я действительно считала, что все окружающие, как сговорившись, хотят отнять у меня семью. Иных целей у них не было в жизни, только одна эта забота: разбить, растоптать мою любовь. Какая я всё-таки была дура...
Дом встретил теплом. Маташи радостно завопили, радуясь моему приходу. Но из кухни высовываться не спешили. Причина оказалась наибанальнейшей: Лина стояла у плиты, а девчонки хватали у неё из-под рук горячие блины, макали их в растопленное масло и уплетали за обе щёки. И щебетали, щебетали... С набитым ртом говорить не очень-то удобно, но близняшки умудрялись и новости сорочить и жевать в свое удовольствие. И мордочки у обеих были одинаково замурзаны!
Моя нерождённая дочка могла быть им ровесницей. Любушка-Любовь, светлая ясная звёздочка. С ней вышло ещё проще: её не позволили даже зачать...
- Садись, что стоишь, - кивнула сестра на свободный стул у накрытого клетчатой виниловой скатёркой стола.- Сейчас и тебе напеку, если эти вертихвостки позволят!
- А ну, кыш, дайте тётке место!- подыграла я, делая зверское лицо.- Не то живо сами блинами сделаетесь!
'Вертихвостки' залились бубенчиками. Славные девчонки, дай им судьба счастья...
Позже, за чашкой остывшего чая, я всё-таки выдавила из себя покаянное:
- Прости...
- За что?- искренне изумилась Лина.
- За всё,- кривилась, кривилась и не выдержала: - За наследство, будь оно неладно! Как я могла тогда... как могла... что нашло на меня?!
Лина внимательно слушала, трогала горячей ладонью мою руку, смотрела понимающе. Как мама, когда она ещё была жива. Из нас двоих Лина больше похожа на маму и с годами сходство лишь увеличивается, все замечают. Мама умерла, не оставив завещания, и по закону квартира досталась нам с сестрой в равных долях. Как я пришла тогда требовать своё... провалиться бы сквозь землю! Стыд жёг щёки непрошенной солью.
- А все-таки,- тихонько спросила Лина,- почему же ты тогда передумала?
Почему... Разве это объяснишь в двух словах? Моя слепая преданность мужу истаяла не в один день и не в два. Её точило потихоньку, шатало и раскачивало много лет. Не предназначенный для моих ушей разговор стал всего лишь последней каплей.
Но где она, та точка невозврата, на которой закончилась жизнь и началась агония? Где-то очень далеко, не год назад и даже не два...
После свадьбы - шикарного, полностью продуманного Игорёшей великолепного шоу!- въехали в квартиру. Чудная квартира в новостройке, с видом на залив, двухкомнатная, недавно отделанная 'под ключ'. Игорёша сказал, что квартира наша. Что он платит за неё ипотеку. И, раз уж мы семья, ипотечное бремя стоит разделить на двоих. Я была счастлива, я не возражала. В первый же послесвадебный месяц оформила платёжное поручение с моей карточки на карточку мужа: мы теперь семья, у нас должен быть совместный бюджет.
Вот только... Игорёшина мама, Лидия Георгиевна, никак не уезжала от нас. Месяц прошёл, второй прошёл, третий, начался четвёртый... забавно, как неравномерно разделилась жизнь, если смотреть отсюда в прошлое. Год и четыре месяца полёта, семь лет затяжного пикирования к нынешнему финалу.
Да, пожалуй, именно к четвёртому месяцу совместной жизни присутствие третьего, весьма назойливое, надо сказать, присутствие, утомило беспредельно. Я терпела так долго лишь потому, что наивно полагала: уедет же Лидия Георгиевна когда-нибудь, не навечно же она к нам прописалась.