Сестра накрыла мою руку своей. Молчала.
- Я не понимаю!- прорвало меня.- Ничего не понимаю! Ведь он же любил меня! Любил. Когда у тебя родились дочки, он же говорил мне, что мы - следующие! Ты бы видела, с каким лицом он это говорил! Человек не может так притворяться. Скажи, что не может! Скажи.
- Не знаю, Оксашка,- тихо выговорила Лина.- Чужая душа - лес тёмный, поди разберись.
Кухонные часы, будильник непомерной древности, большой, громоздкий, с красной крышей, памятный ещё по детству, громко тикали, отмеряя равнодушное время.
- Что ты хочешь?- спросила Лина.- Мне можешь не отвечать, ответь себе. Если любишь, если не можешь жить без своего Игоря,- беги к нему. Падай на колени, проси прощения. Восстанавливай семью.
- Только в одном случае,- яростно выразилась я.- Пусть его мать куда-нибудь денется!
- Никуда она не денется, и ты это знаешь.
- Я бы вернулась к нему, если бы он убрал её к чертям собачьим!
- Ты же понимаешь, что это невозможно.
'Любишь меня, люби и мою маму'. Да. Я понимала...
- Как он мог так измениться? Ну как? Он же любил меня! Мечтал о дочери... Проклятье, почему я сама не сообразила убрать эту проклятую спираль ! Поставила бы перед фактом и родила, безо всяких планов. Может быть, тогда ничего не случилось бы...
- Не факт,- покачала головой Лина и пояснила:- Грудничок - источник громадного напряжения в семье. По всем пунктам. А твой Игорёша, прости, не привык напрягаться. Что уже говорить о Лидии Георгиевне!
- Может быть, рождение ребёнка его изменило бы...
- Может быть, с ребёнком ты бы ушла от него гораздо раньше.
- Думаешь?
Лина лишь улыбнулась. Встала:
- Поздно уже, засиделись...
У неё с Арсением всё было намного тусклее, чем у нас. Они жили, и жили, и жили... Обыденно. Как все. Они не мечтали о своих детях, не ссорились из-за того, как их назвать и чьи глаза у них будут, не придумывали им программу воспитания, не выбирали заранее престижную школу, не...
Они просто родили своих дочек, вот и всё.
Моя нерождённая Любушка могла бы быть им ровесницей...
Троицкий мост, выходящий из тумана и уходящий в туман. Ноги сами приводили к нему, где бы ни начинала я свою прогулку по старому Петербургу. И я ходила туда и обратно, от одного берега к другому, сама не понимая, что ищу.
Следы утраченного счастья?
Вот в этом балкончике мы упоённо целовались, упиваясь друг другом. Вот тут у меня сломался каблук, и Игорёша подхватил меня на руки и нёс до самого Александровского парка, и уже там мы нашли торговую-точку-для-туристов и купили обыкновенные шлёпанцы по необыкновенной цене. Сколько раз мы стояли здесь, обнявшись, смотрели на величественную панораму - Зимний, Васильевский остров, Петропавловка,- ели мороженное, и счастье грело обоих солнечным запредельным жаром. Рука в руке, и громадное, заполошное счастье, жарким дыханием обжигавшее обоих.
Туман сгустился, стал плотным, свинцово-серым. Звуки дороги отдалились, заглохли в странно знакомой ватной тишине, обрушившейся на уши.
Влюблённая парочка неспешно шла мне навстречу, проявляясь в тумане, как на полароидном снимке - сначала улыбки, обращённые друг к другу взгляды, затем уже - силуэты. Рука в руке, и знакомый до боли флер взаимного счастья... Они даже не подозревали, на каких камнях распорет дно их счастливая лодка. А у меня было всего лишь четыре слова. Четыре слова, и в них нужно было уместить всё! Предупреждение, предостережение, подсказку, совет. В тот раз я не сумела. А к этому разу - оказалась не готова.
- Береги!- крикнула я, обращаясь к себе же.- Береги дочку! Дочку береги! Любу, дочку...
Взвыл ветер, разрывая туман в клочья, размывая в неяркие краски оба изумленных лица.
Я ткнулась лбом в холодные влажные перила. Вздрогнула, очнулась. Заснула наяву, не иначе. Никакой парочки в помине не было. Тумана не было. Ничего не было, кроме моста.
Моста, соединившего на краткий миг прошлый берег с берегом нынешним.
Я подняла голову к небу. Небо заплакало вместе со мной холодным дождём.
На Моховую я вернулась поздно. Долго не могла попасть в замочную скважину: замёрзшие пальцы плохо гнулись. Наконец открыла; скрипуче пропели на всю парадную петли в старой двери. Плеснуло в лицо домашним теплом и девчоночьим визгом,- опять Маташи во что-то бесились. Вот только к их голосам почему-то примешивался третий, такой же азартный и почему-то такой же знакомый. Пришла в гости подружка?
Девчонки вывались в коридор, все трое.
- Тётя Асяся!- хором завопили близняшки, показывая языки.
А третья девчонка с разбегу прыгнула мне на шею.
Маленькая, худенькая, светлая чёлка набок, серые глазищи в загнутых ресницах, круглая родинка на тонком запястье...
- Эй,- донёсся из кухни строгий окрик Лины. - Угомонитесь, негодные!
Я поймала в зеркале свой ошарашенный взгляд.
И засмеялась.