Кто наблюдал обитателя К. Ч., когда тот водит стаю «львиц» (прозываемых так из-за той неукротимой и безжалостной алчности, с которой они набрасываются на разнообразие Оксфордских видов) [123] по старинным дворикам нашего Колледжа, кто замечал конвульсивное вздрагивание и исполненный ужаса взгляд пришелиц, стоит лишь новой Звоннице в первый раз попасться им на глаза, кто слышал те нетерпеливые вопросы, которыми терзают они своего гида: «Как? Зачем? Почему? Надолго ль?» — и ведь все они относятся именно к этому разительному феномену, — кто из таковых не отметит юношеского румянца, тотчас разливающегося по щекам бедолаги чичероне!
Предмет сведён к трём Силлогизмам.
Первый: «Barbara» [124]. Он приписывается недругам Звонницы.
Деревянные строения в окружении каменных зданий — это варварство;
Идеально прямые очертания среди арок и архитектурных украшений — это варварство;
Ergo, всё сооружение смехотворно и отталкивающе.
Второй: «Celarent»; и он с исключительным тщанием составлен друзьями Звонницы.
Руководящий Орган скрыл бы это ужасающее сооружение, если бы мог;
Руководящий Орган скрыл бы чувство досады, возникающее ныне у него при её виде, если бы мог;
Ergo, . . . . . . . . . . . . . . . (рукопись незакончена).
Третий силлогизм: «Festino»; он является результатом совместного творчества друзей и недругов Звонницы.
Для возрождения стиля К. Ч. необходимо водрузить башенку;
Чтобы водрузить башенку, необходимо собрать десять тысяч фунтов;
Ergo, нельзя терять времени.
Три эти Силлогизма были представлены на рассмотрение Профессору Логики, который пишет, что «некоторая малюсенькая нехватка логической необходимости Вывода в третьем Силлогизме всё же имеется». К этому он добавляет, что, в соответствии с его жизненным опытом, когда люди совершают такую вот фатальную ошибку от младенческой убежденности, будто бы деньги с удовольствием предоставят им возможность с толком себя вложить, то в десяти случаях из девяти таких именно денег не сыщешь. А это, согласитесь, немалый процент.
Занавес поднимается и отрывает взору зрителей Д е к а н а, К а н о н и к а и ч л е н о в К о л л е д ж а, в кружок сидящих за столом, на который сумасшедший А р х и т е к т о р в фантастическом наряде и колпаке с бубенцами, как у шута, ставит прямоугольный макет.
Д е к а н (на манер Гамлета). Мне чудится, я вижу Колокольню.
К а н о н и к (дико озираясь по сторонам). Где, добрый сэр?
Д е к а н. В очах души моей [125]. (Раздаётся стук.) Кто там?
Ш у т. Призрак, призрак, он говорит, его зовут бедный Фома [126] .
Входит Б о л ь ш о й К о л о к о л, замаскированный под гриб.
К о л о к о л. Подайте что-нибудь бедному Фоме, которого враг наш провёл между кирпичом и раствором, между канатом и лебёдкой, между петлёй и табуреткой! Его террасы взрыты, а балюстрады обрушены, а сам он принуждён шляться, как простой коробейник, с деревянным ящиком за спиной! Проявите сострадание к бедному Фоме. Фома замёрз.
Ц е н з о р. Чего я и боялся.
Д е к а н (на манер короля Лира). Ничтожные доны и вы все, Тьютор, Лектор, Преподаватель — видите: они на меня лают [128]!
Ц е н з о р. Он начинает терять рассудок.
Д е к а н (на манер Гамлета). Вы видите ту коробку, почти что табачный ящик [129]?
Ц е н з о р. Ей-богу, она действительно похожа на табачный ящик.
Д е к а н. По-моему, она похожа на кобылку для белья.
Ц е н з о р. У неё задняя стенка, как у кобылки для белья.
Д е к а н. Или как у кадки.
Ц е н з о р. Совсем как у кадки.
Д е к а н. Они меня совсем с ума сведут.
С противоположной стороны входят З в о н н и ц а в образе Бокса и С л у ж и т е л ь Бодлеанской библиотеки [130] в образе Кокса [131] .
Б и б л и о т е к а р ь. Вы кто, сэр?
З в о н н и ц а. Если на то пошло, то кто вы, сэр?
Они обмениваются визитными карточками.
Б и б л и о т е к а р ь. Был бы весьма вам обязан, если бы вы снабдили меня не столь безвидной Колокольней, мистер Бокс. Та, что нынче при вас, состоит, как мне кажется, из одних лишь углов, без ничего в серёдке.
З в о н н и ц а. Для вас — всё, что угодно, мистер Кокс. (С самодовольным видом водружает ему на голову уменьшенную копию скелета от зонтика, ручкой вверх.)
Б и б л и о т е к а р ь. Ах, скажите мне, — умоляю, скажите, — нет ли у вас при себе хоть какой-нибудь подкупающей черты либо же крупинки художественности?
З в о н н и ц а. Нет!
Б и б л и о т е к а р ь. Тогда вы — мой давно потерянный коврик для вытирания ног!
Они бросаются друг другу в объятья. Входит К а з н а ч е й в образе Ариэля. Торжественная музыка.
ПЕСНЯ И ХОР
Звонница имеет перед собой Великое Будущее — а если и нет, Времени она всё равно неподвластна, ведь её Прошлое (к счастью для наших предков) есть ничто, а её Настоящее — пустое место. Преимущество появления на свет в царствование королевы Анны и смерти в это же самое или следующее за ним царствование никогда ещё не выглядело таким до крайности очевидным, как в настоящем случае.
Заслуживающие доверия свидетели утверждают, что когда звонят колокола, Звонница может обрушиться. В этом случае прекрасную опорную колонну вместе со сводом, которые служат украшением Лестницы в Трапезную, не минуют значительные повреждения (на техническом языке это называется «пустить в распыл»). Но зодчий подготовился даже к такой крайности. «При первых симптомах отклонения от вертикали, — пишет он из Хануэлла, — опорную колонну следует осторожно перенести и вместе со всей структурой верхотуры (здесь мы не можем не остановиться, чтобы обратить внимание читателя на это прелестное выражение) водрузить в центр „Меркурия“ [133]. А уж там-то она превратится в самую оригинальную и неповторимую достопримечательность древнего Колледжа».
«Да, и вместе с тем Звонница послужит для нерождённых ещё поколений в качестве воздушной билетной кассы, — вопит он, неистово вращая глазами, — куда будет заходить Оксфордский и Лондонский Воздушный Шар [134], перед тем как отправиться далее в своем небесном вояже, и где поджидающие пассажиры смогут коротать время с последним выпуском газеты „Кол-Окольная жизнь“!»
123
Словечко «львица», или «светская львица», как и «светский лев», вошло в европейские языки всего за тридцать лет до написания настоящего памфлета — после опубликования книг очерков французских писателей (Бальзака, Жорж Санд, Жюля Жанена и проч.), сатирически иллюстрированных рисовальщиком-анималистом Гранвиллем, в частности — «Сцен частной и общественной жизни животных» (Scènes de la vie privée et publique des animaux. Vignettes par Grandville. Paris, 1842). Однако выражение, по-русски звучащее как «светская львица», по-французки будет просто «lionne», по-английски просто «lioness», что и дало Доджсону повод иначе трактовать происхождение этого названия и, соответственно, обозначить им несколько иной контингент.
124
В данной главке Доджсон иронически прибегает к двухпосылочным силлогизмам. В традиционной логике двухпосылочные силлогизмы распределяются по так называемым фигурам силлогизма, т. е. схемам, показывающим расположение терминов в посылках. Посылок две; их пишут одну под другой, и верхнее высказывание считается большей посылкой. Третье высказвание — вывод (иногда его предваряет слово ergo ‘следовательно’). Правильные модусы Barbara и Celarent относятся к первой фигуре силлогизма, а правильный модус Festino ко второй фигуре. В логике в этих названиях, служащих лишь мнемоническим целям, зашифрована определённая информация о типах высказывания в силлогизме, а также о некоторых необходимых действиях по извлечению вывода, которые восходят ещё к «Аналитикам» Аристотеля.
Таков лишь «культурный фон» присутствия этих трёх силлогизмов в данной главке. Здесь, однако, названия модусов предстают как слова, вполне осмысленные: barbara значит ‘варварский’ (эпитет, используемый «недругами Звонницы), celarent — ‘скрыли’ (про «друзей Звонницы»), а festino — ‘спешу’.
125
Ироническое воспроизведение диалога Гамлета и Горацио при появлении Призрака отца Гамлета; акт I, сцена 2.
126
Это слова Шута из «Короля Лира» (акт III, сцена 4). «Бедный Фома», или «бедный Том», — так в просторечии зовут в Англии сумасшедших, что и означает это имечко в «Короле Лире». Далее монолог Колокола перефразирует монолог изгнанника Эдгара из той же сцены. Но здесь «Фома» — это не только именование дурачка; немного далее Фомой оказывается также и сам Том Квад — Большой Квадрат колледжа Христовой Церкви («Квадратный Фома» — см. памфлет «Видение трёх „Т“»), жалующийся, что принуждён таскать за спиной короб — ту самую новую звонницу.
127
жалуется несчастный Эдгар. (Пер. Б. Пастернака.)
128
Иронический парафраз жалобы короля Лира из III акта, сцены 6:
129
Далее следует дословное (за исключением «табачного ящика») воспроизведение обмена репликами из III акта, сцены 2 «Гамлета».
130
Так в честь Томаса Бодли (Бодлея, 1545—1613) называется основанная им при Оксфордском университете библиотека (1598). Бодли был учёным, государственным деятелем и собирателем книг, библиотеке он завещал всё своё огромное состояние, благодаря чему она стала в XVII в. одним из крупнейших книгохранилищ Европы.
131
Следует местами дословное воспроизведение фарса Джона Мэддисона Мортона «Бокс и Кокс», а также текста одноимённой комической оперы Артура Салливана (1846 и 1866 гг. соответственно).
В Библиотекаре Коксе читатели памфлета могли увидеть и Генри Октавиуса Кокса (1811—1881; он упомянут также в стихотворении, приведённом в прим. [80]), «князя всех библиотекарей и душе общества» (Голдвин Смит), выдающегося знатока древних рукописей — «библиотекаря, который и сам читает». Кокс разоблачил фальсификаторскую деятельность Константина Симонидеса (см. прим. [93]).
132
На манер песни Ариэля, которому подпевают духи, о гибели корабля из «Бури» Шекспира (акт I, сцена 2). Оттуда дословно: «Дин-дон» и «Погребальный слышу звон».
133
В центре прямоугольного двора, образованного стенами Колледжа, находится круглый бассейн c небольшим фонтаном посерёдке. Во времена Кэрролла этот фонтан не был, как теперь, увенчан фигурой Меркурия, потому и оказалось возможным данное «предложение» Доджсона.
134
Ко времени написания памфлета (1872) в Англии существовало «Общество аэронавтов Великобритании», основанное в 1866 г.