Но Бертрам ни о чем этом не мог теперь и думать, ибо вместе с инспектором Лоррилоудом разглядывал осла, привязанного ремнями к специальному стенду в лаборатории.
Бертрам лопаточкой дотронулся до морды животного – посмотреть, как оно отреагирует. Животное отреагировало предсказуемо: забилось и стало брыкаться, изо всех сил пытаясь высвободиться.
– М-да, в генетическом отношении вполне нормальный осел, инспектор. Объясните-ка мне еще раз, что заставляет вас предположить, будто он недавно пребывал в человеческом облике.
Инспектор Лоррилоуд, прежде чем изложить суть дела, некоторое время пристально изучал электронный блокнот. Наконец сказал:
– Этот в прошлом человек, который пользовался именем или кличкой Грейлинг, находился под подозрением в двоеженстве – преступлении, которое он совершил, постоянно проживая в Аргентине и на Британских островах, соответственно. Были и финансовые вопросы, требовавшие расследования. Для произведения ареста мы с коллегами направились к нему в Хэмпден-Феррерс под Оксфордом, где он снимал дом, известный как Розовый дом. Там в последнее время случались странные вещи, однако, войдя внутрь, мы обнаружили, что мистер Грейлинг с целью избежать ареста успел превратиться в осла, которого вы сейчас и наблюдаете. Доказательства такие: на животном по-прежнему был пиджак мистера Грейлинга, и в карманах мы обнаружили авторучку, несколько порнографических открыток и распечатанную пачку жевательной резинки, а еще пакетик пряной смеси, известной под названием «Бомбейские радости». Следов наркотиков не обнаружено. Несмотря на это, было принято решение арестовать это животное.
Бертрам Виссик серьезно кивнул:
– Что ж, довольно редкий случай, господин инспектор. На моем веку что-то подобное было году, кажется, в 1981-м, в районе Боарс-Хилл. Там жертвой аналогичной трансформации стал глава колледжа – сразу, как вышел на пенсию. Он, по всей видимости, большую часть жизни, еще задолго до пенсии, провел, как бы это выразиться… ну, под видом осла. Но очевидно это стало лишь на пенсии. Лучше всего оставить осла у нас в лаборатории, – предложил он. – Пусть побудет вот так, под оком видеокамер, чтобы мы за ним понаблюдали: не исключено, что он рано или поздно снова превратится в человека. – Виссик даже попытался пошутить: – Я называю такие случаи синдромом Джекила и Маугли…
Лоррилоуд, набычившись, ощетинился зубами, а это как мы уже знаем, означало, что он намерен сказать нечто глубоко продуманное:
– А нет ли возможности, сэр, войти в контакт с этим животным? Например, поскольку он способен сейчас издавать лишь традиционный вопль «йа-йо», чем ослы всегда славились, можно было бы, затратив определенные усилия и терпение, обучить его, например, обозначать знак согласия звуком «йа», а несогласия – звуком «йо»… или, разумеется, наоборот. Тогда можно было бы допросить его и выяснить, что у него на уме.
– Разумно, – сказал Виссик. – Но это несколько позже, а пока, мне кажется, неплохо оставить его на час-другой просто под наблюдением.
Это решение хирурга-ветеринара и было принято. Лоррилоуд проронил еще несколько заключительных реплик и покинул здание.
Бертрам Виссик позвонил Бренде Виссик.
– Ну что, инспектор все еще дышит тебе в затылок? – спросила Бренда.
– Нет, ушел. Дела, говорит. Значит, пойдет, видимо, пропустить стаканчик. Или два. А то и три.
– Так эта история, будто кто-то взял и превратился в осла – это ведь чепуха, правда?
– Вполне возможно, дорогая. Я такие случаи классифицирую как синдром Джекила и Маугли…
– Ты бы лучше выпустил бедную скотину побродить по полю. Если наши представители закона уже ослов начали арестовывать, закон, выходит, совершенно ослиный.
– Вот-вот. Пожалуй, ты права, сейчас выпущу. А что у нас на ужин, дорогая?
Жимолость у крыльца расцвела в полную силу. Пенелопа входя в дом, остановилась на минуту, вдыхая аромат. Внутри пахло сигаретным дымом: он проник в гостиную со второго этажа, из спальни Беттины. Дверь открывалась с трудом. Пенелопа ее захлопнула, и Беттина, услышав стук, перегнулась через перила:
– Пенни, вам письмо. Я на стол положила.