В его комнатке украшениями служили гравюра Хокусая «Волна»[9] в рамке, а еще фотографии жены и двух сыновей, в разном возрасте. Когда позвонили в дверь, отец Робин встал и отворил. Увидев миссис Барнс, он приветливо спросил, чем может быть полезен.
– Просто зашла навестить вас, отец Робин. Как ваше здоровье? В воскресенье, мне показалось, вы выглядели совершенно больным, – говорила она, а Лорел поскуливала и сопела.
Он притворился удивленным:
– Что вы говорите, Мэрион? Но вы же не были в церкви в воскресенье.
Она фыркнула:
– Ох, отец Робин, да будет вам, вы же понимаете, о чем я. Сами знаете: я в церковь не хожу. Я-то неверующая.
Он кротко спросил, не желает ли она чаю.
– Извините, что я в носках.
Мэрион привязала Лорел за поводок к металлическому скребку для обуви у входной двери и чуть не споткнулась о порог, направляясь в полутемную гостиную.
– А Соня ваша дома?
– Она ведет занятия, совсем рядом, вы же в курсе дела, Мэрион. У священников жалование скудное – как и должно быть. Нас это держит в скромности. И поближе к Богу. Только вот жены наши вынуждены пополнять семейный доход Это как раз тот случай, когда у кесаря выколачивают кесарево…
Он говорил ровно, хотя не без насмешки над собой, как это за ним водилось.
– Вы хотя бы в азартные игры-то не играете? – спросила она с постной миной.
– Нет-нет… Ну, если не считать, конечно, азартной игрой, когда ставлю один фунт на скачках, на заезде в два тридцать. Фунт, что придет первой, и еще один – что не придет…
Мэрион неодобрительно заметила, что на некоторые темы шутить неуместно.
– Наоборот, миссис Барнс! Нельзя принимать материальный мир слишком серьезно Кесарю кесарево, конечно, и всякое такое, но отчего бы над кесарем и не пошутить…
– Ах, вот как! Вы тогда, надо полагать, и наше правительство одобряете, которое вот-вот на каждом углу казино откроет?
Священник прикинулся озабоченным, озирая углы гостиной.
– На каждом? Вы что, хотите сказать, и у нас, в Хэмпден-Феррерсе?
Она снова фыркнула и заметила, дескать, он прекрасно понял, что именно она хотела сказать.
Робин провел ее в яркую безвкусную кухню. Он сделал чай из пакетиков «Тай-Фу» и положил на блюдце перед Мэрион печенье.
Та поблагодарила за гостеприимство и печенье тут же проглотила.
Робин отвечал, что его долг – заботиться обо всех, кто живет у него в приходе, а не только о верующих. Если людей подкармливать, заметил он, они, пожалуй, в один прекрасный день уверуют.
– Апостолы без конца только и знали, что ели да пили, Мэрион, в Новом Завете же все сказано… Вино, хлеба да рыбы… Прости меня, Господи, но Евангелие, к счастью, обходит молчанием, чем трапезовали все время до Тайной вечери…
Кажется, Мэрион не понравилось, что он будто все вышучивал.
– Как вы можете ожидать от меня, что я поверю в Бога, когда он отобрал у меня моего Арнольда? – огрызнулась она. – Да еще после того, что творили со мной в детстве, когда запирали в этот страшный чулан. Вы вообще задавались таким вопросом, отец Робин?
– Задавался, – согласился он, – и более того: я сам себе отвечал, что Господь всегда дает нам возможность прожить жизнь по-новому, направляет на новую тропу, нравится нам эта тропа или нет.
– Я уже слишком стара, чтобы меня направить на новую тропу, отец Робин. Да и где ее найти, тропу эту, а? Уж точно не в нашей деревне…
– Но Мэрион, дорогая моя, за нами всегда остается – разве нет? – возможность выбрать счастье, кое близко благочестию, как бы нас ни обижали.
– Но я не в силах простить тем, кто меня мучил. Такова теперь моя натура, – сказала она довольно гордо. – И я слишком стара, слишком убита горем, я ничего не могу изменить…
Священник сидел, положив руки на колени, внимательно наблюдал за нею, и глаза его мерцали сочувственно и снисходительно. Он склонился к Мэрион:
– Но вы же купили себе компьютер, так? Мне, человеку несведущему и невежественному, это кажется шагом на пути к новой жизни, а? Пусть скромный шаг, но все-таки… Любое путешествие начинается с одного шага правда? Ну и как, справляетесь? Знаете уже, на какие клавиши нажимать?…
Мэрион Барнс просияла. Складки у нее на лбу мигом разгладились, и он увидел в ее измученном лице что-то от юной женщины, какой она была когда-то. Компьютер – это совсем другое дело, сообщила она. Ей теперь есть чем заняться. Она гордо заверила его, что справляется, даже освоила недавно электронную почту.
– Ну вот, Мэрион, а вы говорите! Вот вы и выбрали себе новую тропу. Поздравляю.
9
Кацусика Хокусай (1760–1849) – великий японский гравер н рисовальщик. Имеется в виду его самая известная гравюра: «Волна в Канагаве» из серии «36 видов горы Фудзи».