Лентула отрешили от должности претора, но, блюдя этикет, Цицерон лично сопроводил его к месту казни, где заключенных задушили. После этого Цицерон лаконично объявил: «Они прожили!» – по‑латински это всего лишь одно слово, vixerunt. В Риме поговаривали о резне и поджогах, которые собирались устроить заговорщики, чтобы в городе начался хаос, и теперь люди вздохнули с облегчением, увидев, что опасность миновала. Республика избежала непосредственной угрозы, хотя Катилина и его армия еще не были побеждены. Куда труднее было предсказать долгосрочные последствия пренебрежения законами. Хотя Рим являлся господином мира, его политика по‑прежнему носила агрессивный характер, будучи источником насилия и нестабильности. Однако высокая степень риска искупалась немалыми выгодами в случае успеха, и когда год окончился, Гай Октавий был полон решимости продолжать карьеру.[36]
II
«Человек честный и богатый»
Отец его Г. Октавий происходил хотя и не из патрицианской, но достаточно видной всаднической фамилии, – человек основательный, безупречный, честный, богатый.
Веллей Патеркул. II. 59. 1–2
Пер. А. И. Немировского
Мы не знаем, насколько был богат Гай Октавий, муж Атии. Наши источники сообщают о его солидном состоянии, хотя не приводят примеров, которые позволили бы сравнить его богатство с тем, что имели другие сенаторы. Он владел домом на одном из участков Палатинского холма, известном как «Бычьи головы», и другим домом в Ноле – городе в двадцати милях к востоку от Неаполя, который Сулла сделал колонией для своих ветеранов. Здесь находилось также фамильное поместье в городе вольсков Велитрах и вокруг него, что к югу от Альбанских гор. Упорные враги Рима в прежние времена, вольски были побеждены и поглощены римлянами в IV в. до н. э.[37]
Свое состояние Гай Октавий получил по наследству, и это считалось у римлян лучшим видом богатства. Октавии принадлежали к избранному обществу Велитр, где одна из старейших улиц носила их имя. Существовала также легенда об Октавии, который второпях закончил жертвоприношение Марсу и успел повести в бой сограждан, чтобы отразить нападение соседей. Этот эпизод имел место, очевидно, еще до римского завоевания и привлекался для объяснения местных особенностей жертвоприношения Марсу. Позднее, в 205 г. до н. э., дед Гая Октавия служил военным трибуном в римской армии во время войны с Ганнибалом. Он не пытался занять общественные должности после окончания Второй Пунической войны – вероятно, он, подобно многим другим, просто принял участие в общей борьбе, когда республика оказалась перед лицом страшной угрозы (Suetonius, Augustus. 1–2).
Его сын, отец Гая Октавия, также в течение всей своей жизни участвовал лишь в политической жизни родного города и занимал должности только в Велитрах. Его семья уже процветала, однако это благосостояние основывалось на том, что ее глава нашел успешное применение своим деньгам, давая их в рост, т. е. стал банкиром – куда менее почтенный источник прибыли, как считалось, нежели доходы от земельных владений. Позднее Марк Антоний насмехался над ним как над обыкновенным ростовщиком, а другие уверяли, что Гай Октавий занимался тем же ремеслом, что и его отец, участвуя в раздаче взяток трибам во время выборов в Риме. Обвинения личного характера были обычным делом в римской политике, и воспринимать их надо cum grano salis.[38] Даже Светоний, охотно рассказывающий множество малоприятных для Августа историй, в данном случае высказывает сомнения.[39]
Сын италийского аристократа и удачливого предпринимателя, Гай Октавий был не только гражданином, но и представителем всаднического сословия, высшего имущественного класса, предусмотренного римским цензом. Всадники должны были обладать имуществом не менее чем на 400 тысяч сестерциев, хотя к началу I в. до н. э. это представляло собой довольно умеренную сумму, и они, как правило, имели гораздо больше. В более ранние времена римская армия комплектовалась в зависимости от имущественного положения воинов, чтобы те могли приобретать соответствующие их статусу оружие и снаряжение. Наиболее богатые могли купить коня и потому служили в коннице, т. е. были всадниками, equites. И хотя эта их роль ушла в прошлое (легионы набирались теперь из беднейших слоев,[40] а солдаты экипировались за счет государства), такое наименование за ними сохранилось. Статус сенатора не основывался на имущественном цензе – его получали люди, которых избирали магистратами или просто включали в списки членов сената, но все они являлись всадниками. Сенаторов насчитывалось примерно 600 человек, а всадников – несколько тысяч, и, согласно данным последнего с начала десятилетия ценза, 900 тысяч римских граждан.[41]
36
Рассказ о событиях, связанных с заговором Катилины, см. Stockton (1971), p. 110–142, Mitchell (1979), p. 219–240; о роли Цезаря в дискуссии по поводу судьбы катилинариев см. M. Gelzer,
37
Suetonius,
39
Suetonius,
40
Такая точка зрения господствовала в старой литературе, однако в настоящий момент ученые все чаще склоняются к мнению, что римская армия в это время по‑прежнему состояла в большинстве своем из зажиточных крестьян. –
41
Согласно Ливию (per. 98), общее число граждан по данным ценза 70–69 гг. до н. э. составило 900 тыс. чел., хотя в других источниках общая цифра на 10 тысяч выше, рассмотрение вопроса см. E. Lo Cascio, ‘The Size of the Roman Population: Beloch and the Meaning of the Augustan Census Figures’,