– Джил, – грустно вздохнул он в ответ. – Сумма неустоек, по моим подсчетам, вышла такая, что, даже продав все, что у нас есть, мы все равно выйдем хоть почти по нулям, но должниками. Кто на таких условиях согласится хотя бы просто дать нам взаймы, не говоря уж о том, чтобы взять ссуду? Этот вариант мог бы пройти даже при самом худом раскладе, но при одном условии: если бы твой дорогой сын, которого ты так ревностно защищала все эти годы, вероятно, надеясь, что на него снизойдет вдруг озарение, был сейчас пусть даже и не капитаном, а хотя бы квартирмейстером, но не болтающимся по портовым кабакам беспутным повесой…
По-видимому, голос матери подействовал на него успокаивающе, так как его собственный постепенно стал тише, и он почти уже спокойным тоном произнес:
– Да, больше всех виноват я сам, что в свое время не взял его в шоры как следует. Да посмотрите только на него – сидит себе как ни в чем не бывало и с лицом праведника жует свою пищу, как будто у него в банке хранится не менее тридцати тысяч фунтов стерлингов. Ему и сейчас глубоко плевать на то, что происходит с нами… Или, может, ты собрался делать фальшивые деньги? А может быть, обзавелся связями в Адмиралтействе или Вест-Индской компании? Ответь нам, Ричард…
– Я сделаю предложение Элизабет, – ответил я. – Она давно уже ждет его, и мне осталось только сказать ей об этом. Я долго колебался, но сейчас понял, что час пришел.
В ответ отец презрительно усмехнулся, но по разом изменившейся его интонации я понял, что попал в цель. За столом установилась мгновенная тишина. Мать с каким-то удивлением бросила на меня взгляд – для нее это было явной неожиданностью. Дэнис с идиотской ухмылкой уставился к себе в тарелку. Безучастная ко всему Бета вновь подошла к столу, чтобы вновь наполнить наши опустевшие бокалы.
– И как ты собираешься это сделать? – поинтересовался отец. – Да, еще до недавнего времени для старика ты был вполне допустимым кандидатом на руку его дочери. Но теперь, когда все наслышаны о моем банкротстве в не меньшей степени, чем о твоих подвигах, он скорее закроет перед тобой дверь, точно так же как раньше готов был закрыть глаза на все, что ты вытворял.
– Я сделаю предложение Элизабет, а не ее отцу, – ответил я. – И секрета тут нет никакого: стоит только ей топнуть ножкой, как он полезет доставать луну с неба для единственной своей отрады.
Тон отца стал ровным, и я понял, что он несколько успокоился, когда осознал, что разговор перешел в нужное русло. Узнав о том, что я встречаюсь с Элизабет, он очень положительно отнесся к этому факту и в дальнейшем всячески старался поддержать мои начинания. В самом деле, такое знакомство было бы весьма выгодно нашей семье, а теперь превращалось в единственный шанс нашего, и прежде всего его, спасения от надвигающейся нищеты.
– Старику Блейку далеко еще до маразма, – ответил отец. – А раз так, то неужели ты думаешь, что его дворянские корни позволят ему, чтобы с помощью любви к его дочери его самого слепо вели, как барана?! Да старик согласится, чтобы его вздернули на виселице, нежели переступит хоть через один из своих принципов, которые для него выше всяких законов.
– Ты предлагаешь мне отказаться от этого? – спросил я, хотя прекрасно знал, что отец уже удовлетворился, сделав из меня то, что было нужно, и теперь занимался лишь шлифовкой.
– Вовсе нет, – ответил он, отправляя в рот первый кусок давно уже остывшего гуся. – Я даже рад, что ты наконец-то войдешь хоть в какие-то рамки и наконец-то принял первое правильное в своей жизни решение. Просто теперь все будет не так легко, как представлялось тебе раньше…
Он залпом опрокинул свой бокал вина, словно поднял сам с собой тост, и, утерев салфеткой усы, продолжил:
– Завтра Блейк дает у себя званый вечер, на который приглашены сливки общества, и, судя по всему, ты в числе приглашенных…
Здесь он мог и впрямь гордиться собственной проницательностью – не далее, как позавчера я получил от Элизабет письмо, в котором она жаждала видеть меня на вышеупомянутом мероприятии.
– Ты должен произвести на старика впечатление, дабы понравиться ему, – продолжил отец. – А это будет очень непросто, если учесть, какую память ты оставил о себе, и то, что ты теперь больше не из обеспеченной семьи.
– Я уверен в Элизабет, – ответил я. – А это уже полпути – она доконает старика. Что же касается всяких слухов, то, кто держал надо мной свечку, пусть сам явится и расскажет обо всем ему.