- А что ты думаешь о Роберте Браунинге? - поинтересовалась я.
- А в чем дело? Он что, женится на ком-нибудь из наших знакомых? спросил подошедший Гарэт.
Гасси прыснула.
- Оставь их. Они весь вечер ведут высокоинтеллектуальные разговоры. Тави, тебе не кажется, что цвет этих занавесок идеально подходит для платьев подружек невесты?
С этого момента я вынуждена была слушать глупую нескончаемую болтовню о свадьбе. Я развалилась на полу, прислонясь к софе, заложив руки за голову, выгодно демонстрируя бюст. При этом моя юбка собралась складками.
Краем уха я слышала, о чем говорили Джереми с Гарэтом.
- Эта девчонка действительно твоя секретарша?
- Миссис Смит? - спросил Гарэт. - Куколка, правда?
- Она не имеет ничего против работы в такой поздний час?
- Мистер Смит актер, сейчас занятый в спектаклях. Поэтому ее устраивает работа в такое время суток. Но ты зря интересуешься. Тебе тут никогда ничего не обломится.
Зазвонил телефон. Звонили из Латамерики.
Утверждая, что это деловой звонок, Гарэт переместился с телефоном в спальню. Джереми и я налили себе еще.
- Он всегда такой? - спросила я.
- С девушками? Чаще всего, но не всегда. Он не пытается ничего доказать, просто такой уж он ненасытный. Не может ни одной пропустить.
- Ему надо жениться, - сказала Гасси. - Встретить бы ему хорошую женщину, которая бы его полюбила. Это все, что ему надо.
- Плюс четыре хороших любовницы, которые бы держали его в тонусе, добавила я. - Вы не собираетесь установить телефон на яхте?
- Ни в коем случае. Это одно из условий, которые он поставил, принимая наше приглашение - никаких телефонов. Я сейчас приготовлю кофе.
Она вышла из комнаты. Я поднялась и проследовала к камину, заинтересовавшись сваленными в кучу открытками с приглашениями - приемы, обеды, деловые встречи. Джереми подошел ко мне и встал рядом. Я взглянула па наше отражение в огромном зеркале, висящем над камином.
- Как странно, - задумчиво произнесла я. - Ты заметил, как мы похожи, оба светловолосые, синеглазые? Мы могли бы сойти за брата и сестру. Мне всегда казалось, что кровное родство имеет преимущество перед любыми другими отношениями.
Джереми учащенно задышал, его глаза подернулись пеленой страстного желания.
- Ты должна знать, что я испытываю к тебе отнюдь не братские чувства.
Я устремила на него взгляд, медленно водя языком по нижней губе.
- А какие же? - мягко спросила я.
- Весьма волнующие. Ничего удивительного, что я страдаю от бессонницы.
- О, и я тоже, я тоже. Ты знаешь, мы ничего не сможем с этим поделать.
- Конечно не сможем. Я не могу справиться со своим чувством к тебе. Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал в своей жизни. - Он помолчал. - Думаю, многие мужчины говорили тебе это.
- Некоторые говорили, но не все думали так на самом деле.
- А я думаю, - сказал он сердито.
- Может быть, ты не хочешь, чтобы я плыла с вами?
- Хочу, конечно, и... в общем... Гасси очень расстроится.
- А ты представляешь, как трудно будет нам находиться все время рядом?
- Думаю, что это может довести нас до сумасшествия, но лучше уж это, чем совсем никак.
Я шагнула к нему.
- Придется рассчитывать только на наше самообладание.
- О, мне не следовало входить, - послышался голос в дверях. - Это не в моих правилах...
Мы повернулись, с испугом обнаружив, что на нас смотрит Гарэт. Его глаза больше не смеялись. Взгляд был холодно-вежливым и тревожным. Но он лишь произнес: "У тебя пустой бокал, Октавия".
Тут вошла Гасси и засуетилась, наливая кофе. Что ей удалось услышать? Я закусила губу от досады.
Мы начали обсуждать планы на предстоящий уик-энд. Кому что брать, какой выбрать маршрут. От меня было мало проку. Я была слишком расстроена и избегала смотреть на Джереми.
- Когда вы собираетесь выезжать? - поинтересовался Гарэт, - В пятницу, в середине дня. А ты?
- У меня целый день встречи. Я не смогу раньше пяти. - Он повернулся ко мне. - Во сколько ты заканчиваешь работать?
- Я не работаю, - сказала я высокомерно.
- Ну, конечно. Мне следовало догадаться. Все твое время уходит на личную жизнь. Я захвачу тебя.
- Нет, не надо, - сказала я чересчур поспешно. - Я хочу поехать раньше, с Джереми и Гасси, чтобы помочь им привести яхту в порядок.
Неожиданно его смуглое лицо стало злобной маской.
- Тебе не кажется, что двое влюбленных иногда нуждаются в уединении и что третий лишний?
- Да, поезжай с Гарэтом, Тави, - сказала Гасси, довольная тем, что ее сватовство шло по плану. - Хорошо, что он поедет не один. Убираться на яхте - мало приятного, но к тому времени, как вы подъедете, все уже будет готово.
- Я не боюсь тяжелой работы, - огрызнулась я.
- Нет, конечно, - примирительно сказала она, - ты сможешь взять на себя заботы по кухне на яхте, если тебе так хочется.
Нет уж. В заводях Темзы не найдешь ресторана, чтобы заказать еду с доставкой па яхту. Я начала зевать.
- Октавия устала, - сказал Джереми. - Нам пора.
Когда мы спускались по лестнице, снова зазвонил телефон. Гарэт взял трубку на первом этаже.
- Шарлотта, дорогая, рад тебя слышать. Подожди, любовь моя, я провожаю людей.
Он прикрыл трубку рукой.
- Прощаюсь со всеми до пятницы. Скажи свой адрес, - обратился он ко мне.
- Майфэйр, 11.
- Я заеду за тобой примерно полшестого.
- Правда, он забавный? - спросила Гасси, когда мы вышли на улицу. - О, черт! Я забыла адреса, которые он мне дал.
Она помчалась обратно в дом.
Джереми и я взглянули друг на друга. На его бледном лице темнели лишь глаза.
- Ты думаешь, Гарэт уловил, о чем мы говорили? - спросила я.
- Думаю, да. Но это не имеет значения. Разве он тебе нравится?
- Совершенно не в моем вкусе. Он похож на водителя грузовика.
- А кто в твоем вкусе?
- Ты, - сказала я.
Глава третья
Следующий день встретил тридцатиградусной жарой. Лондон сник, а я расцвела. Я чувствовала себя до нелепого счастливой и большую часть дня провела на своем балконе, загорая и уставившись в небо, синее, как глаза Джереми.
Всю неделю я отклоняла любые предложения, и принимала снотворное в количествах, гарантирующих ежедневный десятичасовой сон. Я истратила целое состояние на туалеты для предстоящей поездки. Единственное, что меня несколько смущало, так это то, что Джереми ни разу не позвонил. Правда, моего телефона нет в телефонной книге, а у Гасс он вряд ли отважится его узнавать.
В четверг мне снова приснился постоянно преследующий меня кошмарный сон. Он всегда начинается одинаково: мой отец еще жив. Я уже взрослая, но как ребенок цепенею от страха, медленно спускаясь по лестнице, слыша, как все громче и громче ссорятся мои родители. Я не осмеливаюсь зажечь свет, потому что боюсь, что мама начнет кричать на меня. Спустившись вниз, я отчетливо слышу, что говорит моя мама, заплетающимся от выпитого языком: "С меня довольно. Я ухожу от тебя и забираю Ксандра".
Тут мой отец начинает кричать, что Ксандра она заберет только через его труп. А мама кричит: "Можешь оставить себе Октавию". А отец возражает: "Я не хочу. Кому к дьяволу нужна эта испорченная Октавия?" "Но кто-то же должен ее взять", - кричит мама. "Только не я".
Тут я с криком распахиваю дверь. Я вижу свою мать. От ее красоты ничего не осталось, потому что она пьяна и у нее красное лицо. Они с отцом смотрят на меня с раскаянием и ужасом, стараясь понять, как много мне удалось услышать из их разговора. Тут вдруг мой отец превращается в Джереми, крича: "Мне безразлично, сколько она слышала, я все равно не хочу ее".
С головой, разрывающейся от крика, я проснулась в холодном поту. Несколько минут я лежала с открытыми глазами, с чувством облегчения прислушиваясь к тому, как успокаивается сердцебиение и кошмар отступает.
Я встала, приняла пару таблеток валиума и дрожащей рукой зажгла сигарету. Мне необходимо было с кем-нибудь поговорить, чтобы убедиться, что я кому-то все-таки нужна. Если бы только я могла позвонить Джереми! Нет, мы были знакомы не в такой степени, чтобы показать ему, насколько я ранима. Я не могла поговорить и с Чарли: не хотела, чтобы все началось сначала. Наткнувшись взглядом на фотографию в серебряной рамке, стоящую на туалетном столике, я вдруг сообразила, что Ксандр должен был уже вернуться из Бангкока. В этот момент Ксандр был единственным в мире человеком, которого я действительно любила и которому доверяла. Не в том смысле, что он будет вести себя прилично и не совершит недостойных поступков, а в том, что он меня любит, и что эта любовь усиливается чувством вины, из-за того, что наши родители всегда обожали его и никогда не любили меня. Ксандр, который был на четыре года старше, с детства всегда принимая мою сторону. Он защищал меня от бесконечно меняющихся нянек, с которыми никогда не уживалась моя мама, а позже от гнева потенциальных и фактических отчимов.