— Очень нам по сердцу ваши слова, любезный дон Санчо, и по сердцу пришёлся нам ваш рассказ. Надеемся, что и наши повести порадуют вас ответно.
Эта история была столь интересной и так взволновала всех, что было постановлено разойтись для отдыха на ночь, а завтра продолжить беседу.
Я же тщательно записал и рассказ, и слова, которые были сказаны после него, и так же отправился спать.
День третий
День третий
Рассказ дона Алонсо.
История о том, как некий сеньор имел неосторожность клясться в верности той, которую любил, и клятва его была так сильна, что не окончилась и со смертью его возлюбленной.
На третий же день, едва все мы встали ото сна, как непогода расходилась ещё пуще. Ветер выл за окнами, а дождь хлестал в стены и стёкла узких окон нашего постоялого двора. Дороги же и вовсе размыло. Мы обеспокоились о наших лошадях, но слуги наши верно и преданно смотрели за ними, ибо те стояли в тепле и корм и вода были им заданы в достатке. Сами же наши слуги проводили свои дни ничуть не хуже, чем их господа. У них было вдоволь пищи, и вина, которым они, однако, и не думали злоупотреблять. Все сеньоры, увидев, что дело обстоит именно так, успокоились и отдали должное прочим делам, а также и обеду, который, не смотря на непогоду, был обилен и вкусен. Добрый наш хозяин подал нам и замечательные разнообразные тапас, что так любят в этих краях, и хамон разных видов, а к нему сыры во множестве и свежий хлеб — тёплый, мягкий и покрытый золотистой корочкой. Тут же были и горячие перепела в пряностях, и рыба, и овощи. Не обошлось и без славного хереса, которому отдали дань все без исключения, ибо без хереса не бывает в этих краях застолья.
Насладившись всеми этими славными угощениями, мы уселись подле камина и стали просить дона Алонсо, ибо пришёл его черёд, рассказать нам что-либо. И дон Алонсо, нимало не медля, приступил к рассказу…
— Случилось так, что некогда в славном городе Севилья проживал один высокородный кабальеро. Был он красив, учён и богат, и происходил родом от одного из самых славных и древних семейств Андалусии. И не было ничего, что мог бы пожелать этот кабальеро, и что в тот же миг не было бы исполнено. Притом был он смел и силён. И шпага его, покидая разукрашенные ножны, становилась в руках кабальеро смертоносным оружием. Но расшитый жемчугом его колет, перевязь, богатый плащ, плетёные чулки тонкой работы и богато расшитые кальсас, накрахмаленный воротник из богатых кружев, ток на голове, украшенный пером и золотая цепь с образом Святой Девы, усыпанным самоцветными камнями, также указывали на то, что это не только воин, но и утончённый сеньор, знающий толк в богатой и праздной жизни. Горе, однако, было тому, кто осмеливался шутить над нарядом этого высокородного кабальеро! Ибо ни богатый плащ, ни ток и ни жемчужный колет не останавливали нашего сеньора, если желал он наказать обидчика и насмешника. Притом был он и весьма набожен. И, проходя по улице мимо Собора, неизменно заходил под его тёмную сень, чтобы преклонить колена пред образами Девы и Святого Младенца. Также он всегда останавливался, осенял себя крестом и читал молитвы, проходя мимо образа Девы Марии дель Долорес, светившегося огоньком близ монастыря босоногих сестёр-кармелиток. Звали же этого кабальеро дон Антонио Франсиско Мария де Бенабарре-и-Буэнависта, но все друзья звали его доном Антонио.
Дон Антонио был красив, но сердце его оставалось до сей поры свободным. И хотя многие достойные сеньориты кидали пламенные взоры на дона Антонио из-под своих мантили, вееров, и из-за ставен, коими в жаркие дни были закрыты все окна в Севилье, ни одна из них не сумела приковать его взгляды к себе настолько, чтобы достойный кабальеро мог бы остановиться и, приложив руку к сердцу, сказать: «Остановись, о, неуёмное и неразумное сердце! Не бейся! Замри, глядя в эти чёрные очи, ибо я нашёл ту, о которой грезил!»
Итак, собственное желание и сердце не пленили дона Антонио. Но и родители его, благородные дон Франсиско и донья Мария, не принуждали своего сына к браку и не подыскивали ему невесты. Ибо, хотя желанием их и было дать счастье собственному сыну и упрочить ещё более его благополучие, всё же не хотели они своей волей составить его счастье до тех пор, пока не сравняется дону Антонио 25 лет. Желали они, чтобы до той поры мог их сын сам решить свою судьбу. И так всё и было.