Но прежде чем сказать, какой ответ услышал дон Эстебан, следует узнать ещё вот что. Лишь только дон Алваро обошёл свои дозоры, как тут же отправился в комнату своей пленницы. Ни молитвы и ни тихое её пение в тот день не остановили его, и он повелел слугам отпереть дверь.
Прекрасная Елена, увидев его, поднялась и прямо и гордо посмотрела на своего пленителя. Дон Алваро же сказал ей так:
— Донья Елена! Я пришёл сюда в последний раз спросить у вас: намерены ли вы ответить мне на мою любовь?
— Дон Алваро! — ответила ему девушка. — Я, как и прежде, скажу вам только одно: на нечестивую вашу любовь я могу ответить только молитвами о том, чтобы Господь просветил вашу заблудшую душу и даровал вам спасение.
— Что же… — владетельный граф в задумчивости прошёлся по комнате своей пленницы. — Положение ваше таково, что всякий теперь знает где вы, и что вы в моём замке, и что вы моя пленница. И всякий знает, что честь ваша опорочена. И любой теперь кинет в вас камень, называя бесчестной женщиной и моей любовницей. И даже если я скажу, что вы чисты, а так оно и есть, никто не поверит ни мне, ни вам. Готовы ли вы в таком положении выйти отсюда? Или всё же вы примите мою любовь и мою защиту? Ведь если я буду подле вас, никто не посмеет оскорбить вас! Ибо я смогу сказать всем словами Святого Евангелия: «кто без греха, тот пусть бросит в неё камень», и слова эти будут не только услышаны, но все устрашатся их и будут почтительны к вам, прекрасная дева!
— Как смеете вы, сеньор, в таком деле прибегать к Святому Евангелию? Не зло ли это? Не грех ли? Как могу я сказать вам, что принимаю эти слова и что стану искать в них опору? Как бы ни был силён мой страх, вера моя в Божий Промысел и в помощь Святой Девы сильнее. А потому я скажу вам: отпустите меня и пусть все говорят и думают то, что хотят. Я же удалюсь в монастырь и тем покажу, что чиста.
— Когда вы удалитесь в монастырь, все скажут: «она так грешна, что удалилась замаливать свои грехи!» — воскликнул дон Алваро.
— Чужие слова не гнетут меня, — тихо ответила ему девушка. — Главное, что совесть моя чиста, и добродетель моя при мне, и со мной святая молитва.
— О, Елена! Глаза твои говорят о любви, и вся ты — юная любовь и красота! Что делаешь ты со своей красою? Ты рождена для любви, а будешь похоронена в монастыре! Ибо что пользы в твоём целомудрии, если оно понуждает тебя хоронить себя заживо? — со стенанием сказал дон Алваро.
— Разве моя в том вина? Но монастырь не страшит меня, ибо там я обрету убежище, и силу, и счастье, и покой, и любовь, выше которой нет ничего на земле.
— Что же… Коли так… — покачал он головой, удивляясь словам Елены. — Нет! Я не позволю тебе утешиться в твоей добродетели! — вскричал вдруг граф. — Здесь со мной рыцарь, крестник королевы, дон Эстебан де Коррехо! Я своими словами обесчещу тебя в его глазах, и самыми чёрными подозрениями омрачу его душу. И когда ты услышишь, какому позору он подвергнет тебя своими речами, то ты поймёшь, что тебе следует искать защиты у меня, ибо только я смогу обелить твою честь и заставлю умолкнуть любого, кто покусится на неё!
— Ах! — воскликнула девушка, в страхе закрыв глаза рукою.
— Что же? Отказываетесь ли вы от своих слов? — жадно спросил её сеньор.
Елена побледнела, и молча стояла перед ним. Столь близкий позор казался ей очень страшен!
— Не тот ли это рыцарь, — вдруг спросила она, — что объезжал дозором стены вашего замка, сеньор?