– Товарищи, как вы насчет того, чтобы сообразить чаю?
– Мы не против, – ответил я за себя и Бесоева. – Честно говоря, эта ночь выдалась для нас очень бурной, и мы тоже ни минуты не спали.
Сталин взял чайник и пошел куда-то в глубь типографии. Мы с Бесоевым переглянулись. Похоже, что Коба отправился не только за кипятком. Я знал, что практически весь центр Петрограда был телефонизирован. Интересно, кому сейчас звонит Иосиф Виссарионович? Понятно, что не Ленину в Выборг. Интересно все же, кому?
Сталин вернулся минут через десять и уже не выглядел таким озабоченным. Поставив на стол большой медный чайник, он открыл тумбочку в поисках заварки. В жестяной банке было пусто. Для верности Виссарионович поковырялся в ней пальцем, а потом развел руками:
– Прошу прощения, товарищи, чаю не осталось. Весь кончился. Можно, конечно, выпить просто кипятка. У меня есть немного сахарина.
Я приоткрыл свой сундучок и достал оттуда походный набор – пластиковую коробку, в которой лежали с десяток чайных пакетиков и столько же кусочков сахара. Выложив все это на стол, я повернулся к Сталину и увидел его изумленные глаза.
– Это заварка, – сказал я, демонстрируя пакетик с желтеньким ярлычком, – надо положить его в стакан и залить кипятком. Хвостик с бумажкой оставляем снаружи. А это натуральный сахар – кладите его себе по вкусу. Для меня вполне достаточно двух кусочков.
Сталин с удивлением покрутил в руках пакетик, потом, глядя на нас, заварил чай и добавил в стакан сахар.
– Как все удивительно и просто, – пробормотал он себе под нос, – никогда в жизни не видел ничего подобного.
Пока мы не спеша пили по первому стакану чая. Сталин с интересом нас разглядывал. Потом, видимо, сделав какие-то свои выводы, сказал:
– Товарищи, я уже почти час общаюсь с вами, но так и не смог понять, кто вы и откуда. Не могли бы вы раскрыть мне свое инкогнито?
– Иосиф Виссарионович, мы ведь уже представились вам, – ответил я, – поверьте, мы назвали свои настоящие имена и род занятий. А вот ту информацию, которая вас так интересует, мы раскроем вам в самое ближайшее время. Сейчас наш рассказ может показаться вам невероятным. Потерпите немного. Иногда не надо спешить – вы ведь помните кавказскую пословицу: «Быстрая река до моря не добежит».
Сталин молча усмехнулся и пригладил усы. Он с удовольствием прихлебывал горячий чай, продолжая внимательно разглядывать нас. Коба явно чего-то ждал. Чего-то или кого-то? Интересно…
Все выяснилось через несколько минут. Снова у меня в кармане запищала рация. Включив ее на прием, я услышал спокойный, немного замедленный голос еще одного бойца из группы Бесоева – Максима Турдибекова:
– Дед, я Алтай. К дому подъехал тарантас с мотором, – в наушниках раздалось сдавленное хихиканье, – и колеса, как у велосипеда – со спицами. В авто два человека: водитель в коже и пассажир в офицерской форме. Пассажир вышел из машины и идет в редакцию. Нам его брать его, или как? Прием.
– Отставить… – ответил я, искоса посмотрев сначала на Бесоева, потом на Сталина. – Пусть идет, а вы еще усильте наблюдение. До связи.
– Ну, товарищ Сталин, и кого нам ждать? – спросил я нашего гостеприимного хозяина. – С кем мы будем иметь честь познакомиться через несколько минут?
Ответить мне Сталин не успел. В помещение вошел высокий худощавый офицер лет пятидесяти, с небольшими усиками и в пенсне. Я его узнал, хотя качественных фотографий этого человека мне видеть не довелось. И немудрено – люди его профессии не любили, чтобы их фотографировали.
– Доброй ночи, Николай Михайлович, – вежливо поздоровался я с вошедшим, чем привел его в состояние легкого обалдения, – или точнее, доброе утро, – глянув на часы, поправился я. – Наверное, скоро уже начнет светать?
Офицер, точнее, генерал – об этом говорили его золотые погоны с зигзагом и красная подкладка шинели, – удивленно посмотрел на меня и на Бесоева. Но как человек воспитанный, генерал вежливо поздоровался с нами и присел в углу на топчан.
«Удивительно, как он похож на полковника Бережного, – подумал я, – прямо родной брат, интересно будет посмотреть на них, когда они будут знакомиться».
– Вот это те самые люди, о которых я и сообщил вам, Николай Михайлович, – сказал Сталин. – Похоже, что это ваши коллеги. Они обладают совершенно секретной информацией о замыслах германцев, но с ней почему-то пришли не к вам, а ко мне.
– Представьтесь, пожалуйста, господа, – твердым и властным голосом обратился к нам генерал-лейтенант Потапов. – Я начальник военной разведки русской армии.