– Вопросы есть, как же без них, – генерал Потапов достал из кармана записную книжку, полистал ее, что-то прикинул, а потом сказал: – Александр Васильевич, а что, если я пошлю с вашим, как вы его называете, вертолетом моего представителя. Нам желательно установить и поддерживать связь с вашим командованием, – он вздохнул, – у нас это называется «делегат связи».
– У нас тоже, Николай Михайлович, – сказал я и добавил: – Я думаю, что это будет наилучшим вариантом, в преддверии, так сказать, предстоящих важных событий.
Генерал Потапов кивнул:
– Вот именно. К сожалению, мне самому нет возможности отлучиться из Петрограда и лично познакомиться с вашей эскадрой и адмиралом Ларионовым. Но я готов созвониться с генерал-майором Михаилом Дмитриевичем Бонч-Бруевичем, который несколько дней назад по приказу Керенского отстранен от командования Северным фронтом. Обстановка в районе Рижского залива ему достаточно хорошо известна. Я думаю, что общение вашего командующего с Михаилом Дмитриевичем будет полезно для обеих сторон.
Я вопросительно посмотрел на товарища Сталина. Тот прошелся по выгородке взад-вперед и задумчиво проговорил:
– Я бы, со своей стороны, попросил отправить на вашу эскадру представителя от нашей партии. В качестве такового я хочу предложить товарища Дзержинского. Он недавно приехал из Москвы для участия во Всероссийском Демократическом совещании. Оно закончилось неделю назад. – Неожиданно Сталин хитро прищурился: – Скажите, а у вас, в будущем, помнят товарища Дзержинского?
Я только молча развел руками. Фотографии Железного Феликса до сих пор украшают кабинеты высокопоставленных чинов ФСБ. Поговаривают, что она есть и в кабинете самого…
– Товарищ Сталин, – сказал я, – мы прекрасно помним всех вас. Только многих наши современники знают лишь по фамилиям. К сожалению, как сказал классик, «Мы ленивы и нелюбопытны…» Но в данном случае вы угадали, товарищ Дзержинский – великий человек.
Сталин устало потянулся и, извинившись, вышел из закутка. Через несколько минут он вернулся, гордо демонстрируя свежий оттиск первой полосы газеты «Рабочий путь». Больше половины ее занимало экстренное сообщение о разгроме германской эскадры у берегов архипелага Моонзунд. На самом видном месте огромным кеглем – почти санспарелью – был набран заголовок: «Историческая победа Революционного Красного Балтийского флота! Вражеское нашествие на Петроград с целью удушения революции завершилось полным разгромом неприятеля!»
Я прикинул, как этот выкрик будет звучать в устах мальчишек, распространяющих большевистскую газету. А если к делу добавить еще и баннеры… Впечатлило даже меня.
В конце сообщения жирным шрифтом было набрано: «Подробности этой великой битвы на Балтике читайте в вечернем выпуске нашей газеты! Корреспонденты газеты „Рабочий путь“ пишут с места событий».
Сталин был горд, как именинник, причем вполне заслуженно.
– Да, Иосиф Виссарионович, – в тему пошутил я, – вас можно номинировать на Пулитцеровскую премию в категории «За выдающуюся подачу сенсационного материала». Вы имеете вполне реальный шанс стать лауреатом. Только вот в этом году премия сия уже вручена. Да и вряд ли американские империалисты вручат ее редактору-большевику.
Сталин довольно усмехнулся:
– Товарищ Тамбовцев, мы, знаете ли, тут не за доллары работаем. А вот взрывной силы у этой газеты хватит, чтобы взбудоражить сначала весь Петроград, а потом и всю Россию. Я надеюсь, что многие, кто распинается про то, что большевики развалили армию и флот, после этого приумолкнут.
Однако, товарищи, прошу меня извинить – мне надо созвониться с распространителями и сообщить, что сегодня «Рабочий путь» выйдет увеличенным тиражом и с возможной допечаткой, и будет еще вечерний спецвыпуск. Да и товарища Дзержинского надо предупредить о предстоящем специальном задании партии…
Иосиф Виссарионович отправился решать все свои партийные дела, ну а мы с генералом Потаповым стали беседовать на наши, чисто житейские темы.
– Николай Михайлович, – сказал я, – пока идет предварительная подготовка к окончательному решению вопроса о власти, нам с товарищами необходимо место, где мы могли бы разместиться. Что-то вроде штаб-квартиры. Один, два, максимум три дня, и все будет закончено. Но на эти дни, нам нужно будет место, где бы мы могли развернуть свою радиостанцию. Там также необходим телефон, ибо возможно до вас или товарища Сталина потребуется довести срочную информацию…