К тому же о Моонзундской и Рижской операциях совершенно не были осведомлены наши так называемые союзники. Ведь Россия проводила их исключительно в собственных интересах. Кстати, интересное совпадение – Февральский бунт, закончившийся отречением государя, произошел вскоре после того, как командующий Черноморским флотом адмирал Колчак начал подготовку к проведению десантной операции по захвату Босфора. Вы все знаете, как британцы не желали этого.
Антон Иванович Деникин, окончательно убедив господ офицеров, поставил в этой несколько затянувшейся дискуссии финальную точку.
– Я согласен с полковником Бережным, – сказал он, – особенно в том, что, совершив определенные враждебные действия против Российской империи, англичане и французы сами лишили себя статуса наших союзников. Мы вышли из этой совершенно ненужной войны, и вот пусть теперь эти господа сами воюют с германцами. Нашей же заботой должно стать восстановление территориальной целостности России и наведение в ней порядка, основанного на вере и справедливости, оставляя вопрос государственного устройства за скобками. Слишком много всего было наворочено за последний год, чтобы просто так, с разбегу, пытаться что-то решить. Сначала надо в стране порядок навести и народ успокоить. Ну, а потом уже и политикой заниматься.
– Однако, Антон Иванович, – снова задал вопрос неугомонный полковник Кислов, – ваше мнение нам уже известно, но вот интересно, что по этому поводу думают полковник Бережной или господин Сталин?
– За товарища Сталина, – ответил я, – ничего не могу сказать, но вот свое мнение и мнение моих товарищей попробую озвучить.
– Извольте, – кивнул полковник Кислов, – было бы весьма интересно его узнать.
– Сразу хочу сказать, – начал я, – что возврата к той ситуации, что была до февраля семнадцатого, не будет. Династия Романовых неудачами последнего царствования полностью дискредитирована. Да и сам Николай Александрович обратно на трон не рвется – он хочет пожить спокойно, занимаясь своей семьей.
Генерал Леонтович задумался.
– Господин полковник, как я понимаю, вы в душе сожалеете о невозможности восстановления монархии. Хотелось бы еще знать, почему?
– Хотя бы потому, Евгений Александрович, – ответил я, – что Россия может существовать лишь как империя. Наши огромные просторы и окружающие Россию угрозы требуют сильного, единоличного, практически самодержавного правления, поддержанного жесткой вертикалью власти, пронизывающей все общество от правителя до деревенского старосты. Вопрос только в том, что старая система управления страной, основанная на сословных привилегиях, мягко говоря, уже скончалась. Из почти миллиона взрослых дворян мужского пола в начале двадцатого века на службе состояли не более ста тысяч. Девять из десяти дворянских имений или уже проданы с торгов, или заложены и перезаложены в Дворянском банке. Сразу скажу, что я не имею в виду здесь присутствующих. Знаю, что вы не бездельники, а защитники отечества. А вот прочие дворяне…
Сегодня России остро необходимо новое служилое сословие, свободное от недостатков предыдущей формации. И действующие офицеры имеют все шансы пополнить его ряды.
– Господин полковник, говоря о новом сословии, вы имеете в виду большевиков? А как же демократия? – влез в разговор какой-то молодой, а посему не представленный мне штабс-капитан. Как я понял, он исполнял при генерале Леонтовиче обязанности адъютанта.
– Господин штабс-капитан, – ответил я, – неужели то, что вы видели в течение нынешнего года, не вызвало стойкое отвращение к так называемой демократии? Это не только право нести на митингах любую околесицу, не неся никакой ответственности за сказанное, но и пьяный дезертир, вонзающий штык в живот человека с золотыми погонами.
Подумав, я добавил:
– В России представительные органы власти должны играть не более чем вспомогательную роль, создавая обратную связь от народа к правителю. Вся беда Государственных Дум всех созывов заключалась в том, что их депутаты имели к тому самому народу весьма опосредованное отношение и отстаивали лишь узкопартийные и корпоративные интересы.
– А в большевиках вы видите эдакое новое служилое сословие? – снова спросил неутомимый полковник Кислов. – В свете всего того, что нам о них известно, не слишком ли смело сказано?