Молодой К.Г. Паустовский, по долгу репортерской службы оказавшийся свидетелем всего этого веселья, писал: «В серой изморози и дыму стояли липы с перебитыми ветками. Вдоль бульвара до самого памятника Пушкину пылали траурные факелы разбитых фонарей. Весь бульвар был густо опутан порванными проводами. Они жалобно звенели, качаясь и задевая за камни мостовой. На трамвайных рельсах лежала, ощерив желтые зубы, убитая лошадь. Около наших ворот длинным ручейком тянулась по камням замерзшая кровь. Дома, изорванные пулеметным огнем, роняли из окон острые осколки стекла, и вокруг все время слышалось его дребезжание. Во всю ширину бульвара шли к Никитским воротам измученные молчаливые красноармейцы».
Всем очевидцам запомнились эти кинематографичные факелы газовых фонарей. Один из участвовавших в сражении большевиков М. Владимирский вспоминал: «Звонко лопались зеркальные стекла в окнах, таяла и лилась, как масло, цинковая крыша, разноцветными огнями вспыхивали горевшие электрические провода, рушились расплавившиеся водопроводные трубы, выпуская воду фонтанами». Оппозиционный ему белогвардейский автор, эсер А. С. Яковлев, увидел то же самое: «По всему бульвару горели фонари, зажженные с того вечера, когда не было боев, и, забытые, горели уже третьи сутки подряд. Газовый фонарь на углу был разбит пулей, и теперь огромное пламя, как факел, билось на столбе, раздуваемое ветром».
29 октября дом градоначальника был взят. Утром того же дня было окружено Алексеевское училище, в течение дня заняты Симоновский пороховой склад, Крымская площадь с Провиантскими складами и Катковским лицеем, Курский и Александровский вокзалы, почтамт на Мясницкой, Зачатьевский монастырь, Таганская площадь, Пресня. После упорного штурма пала похожая на неприступный замок телефонная станция в Милютинском. В 9 вечера был начат обстрел гостиницы «Метрополь». Как видно из перечня, бои велись в самых разных концах города. Но наиболее крупным очагом сражений стала Остоженка.
Имена ее покорителей до сих пор живут на карте Замоскворечья - Добрынинская, Люсиновская, улица Павла Андреева. До совсем недавнего времени на Остоженке находилась мемориальная доска, обозначающая место смертельного ранения командира замоскворецких отрядов Петра Добрынина. Это был угол дома 13/12, также памятный находившимся в нем трактиром «Голубятня», местом тайных сходок бунтарей 1905 года (памятник двух революций снесен в 2007 году). А по другую сторону улицы ожидает сноса другой свидетель боевой славы рабочего класса - во дворе дома 12 в тот же день погибла 20-летняя Люсик Люсинова, «смелая и скромная девушка, одна из руководительниц рабочей молодежи Москвы», впоследствии похороненная на Красной площади. Где-то неподалеку был убит и неосторожно высунувшийся из окопа 14-летний «остоженский Гаврош» Андреев.
Красные пробивались по Остоженке и Пречистенке в сторону Кремля. Белые держали оборону в Зачатьевском монастыре. Бой шел круглые сутки. Много белых, переодетых в гражданское, пряталось по домам. С наступлением темноты они открывали пальбу из окон, чердаков, с крыш. На колокольнях монастыря и двух соседних церквей находились пулеметные точки - сначала они принадлежали белым, потом были отбиты наступавшими красными. В какой-то момент условная линия фронта проходила по Мансуровскому переулку, где в то время жил знаменитый отставной генерал Брусилов. Даже в эти дни гордый старик не оставил свой привычки прогуливаться по переулку. И в конце концов был ранен осколком снаряда, прилетевшего аж с Воробьевых гор. Оттуда большевики пытались достреляться до Кремля, поливая огнем жилые кварталы центра.