III.
Загадывать загадки дальше, думаю, нет смысла. Автор пятитомника - президент и председатель Совета директоров ЗАО «Москва - Красные холмы» (видная издалека высотка «Свиссотеля», Дом музыки и несколько элитных жилых башен), 75-летний Михаил Шатров, написавший тридцать пьес о Ленине и об отношениях между вождями большевиков в первые годы советской власти.
- Был первый съезд Союза театральных деятелей, бывшего ВТО, 1986 год. Я выступил и говорю: нужно построить в Москве большой театральный центр. Олег Ефремов отвечает: какое строительство, у нас денег на скрепки нет, но если ты так хочешь, сам этим и занимайся. И я занялся, и занимаюсь до сих пор - без права распоряжения финансами. У меня представительские, лоббистские функции. Идея за эти годы немного изменилась, двадцать лет назад я видел этот комплекс совсем другим, но главное - мы его построили. Скоро сдаем последний, седьмой корпус. Я хотел сделать там центр детского творчества, но будут офисы.
О бизнесе мы с Шатровым заговорили после того, как он заметил, что пока существует нынешний разрыв между бедными и богатыми, идеи Ленина будут востребованными.
- Я впервые за 15 лет побывал на Рублевке, это же ужас: заборы, бойницы, колючая проволока. Знают, что придется обороняться.
Я сказал, что странно слышать такое от богатого человека, Шатров замахал руками и поклялся, что двадцать лет назад он был гораздо более обеспечен, чем теперь.
Квартира в Доме на набережной действительно из тех времен. Когда-то в этом доме в квартире № 18 жил председатель Совнаркома Алексей Рыков, муж родной тетки (сестры отца) драматурга. Шатров получил квартиру на Серафимовича, 2 (другую, не рыковскую) от министра культуры СССР Петра Демичева спустя сорок лет после казни Рыкова. Демичев тогда предложил несколько квартир на выбор, и Шатров, посовещавшись с близкими, поехал в Дом на набережной, рассудив, что семью Рыкова выселили оттуда несправедливо и вернуться - значит справедливость восстановить.
IV.
Шатров - псевдоним. Драматург с удовольствием рассказывает его историю: в 1955 году он, студент Горного института, принес в Центральный детский театр уже популярному в те времена молодому режиссеру Олегу Ефремову, гремевшему тогда со спектаклем «Димка-невидимка», свою первую пьесу «Чистые руки». Ефремов рукопись взял, спросил, как зовут автора, тот ответил: «Миша Маршак». На следующий день, придя в театр за ответом, услышал на лестнице разговор Ефремова с какой-то актрисой; Олег Николаевич предлагал девушке поужинать в ВТО, а потом, не прощаясь, позавтракать в «Арагви», «только подожди минутку - ко мне тут один психопат пришел, который взял псевдоним Маршак, я его выпровожу и пойдем». Когда Ефремов вышел на лестницу, Миши Маршака там уже не было - обиделся. Друзьями с Ефремовым они стали годы спустя, когда драматург Шатров написал для «Современника» пьесу «Большевики».
V.
Пьесу «Чистые руки» поставили в московском ТЮЗе. Там ее первым прочел другой молодой, но уже популярный человек - Ролан Быков, который насчет фамилии все правильно понял. И предложил взять псевдоним, но не по той причине, о которой можно подумать, а потому, что в ТЮЗе шло четыре спектакля по произведениям Самуила Маршака. Михаил взял сутки на придумывание псевдонима, перебирал варианты: Апрелев, Туманов. С утра на лекции смотрел по сторонам - искал сокурсника с подходящей фамилией (среди сокурсников, между прочим, был Владимир Ресин). Слева сидел Симонов, но такой в советской литературе уже был. Справа сидел Коля Березовский, сейчас Шатров рассказывает об этом с ремаркой «Бог миловал», и это понятно; историю о том, как от Шатрова к Борису Березовскому ушла жена, очень любят журналисты.
- Давайте так, - говорит Шатров. - Если вы считаете, что когда человек расстается с женой, а потом, через четыре или пять месяцев, она сходится с Березовским, это можно называть «ушла к Березовскому» - пожалуйста. Но я так не считаю.
Березовского он, впрочем, все равно не любит - очень. И за то, что тот пытался вмешаться в строительство «Красных холмов», и за то, что именно благодаря ему Ванесса Редгрейв, для которой Шатров в 1993 году написал свою последнюю пьесу «Может быть», из простой английской троцкистки превратилась в защитницу чеченских террористов. Впрочем, Березовского вообще мало кто любит.
VI.