- Но церковный «демос» очень разный. Кто-то после причастия молчит до вечера, а кто-то голосит, требует, например, канонизировать Ивана Грозного.
- Это большая проблема, вы правы. Вот поэтому сейчас и не собирается Поместный Собор. Священноначалие исходит из того, что если его собрать, то можно спровоцировать кликушеские страсти: вопли против ИНН, за канонизацию Грозного царя, за восстановление монархии, всякие радикальные восклицания в духе известного письма епископа Диомида. Так что лучше пока, чтобы решения принимал архиерейский Собор. Архиереи, как правило, люди более церковные, образованные и вменяемые.
- Почему в 1917 году мирянский активизм был сравнительно безобиден, а теперь стал таким агрессивным?
- В 1917 году у нас был народ. А потом народа не стало: лучшую его часть физически уничтожили, остальным - в массе своей - привили страх и холуйство. Сегодня есть население, но нет народа, поэтому так печально обстоят дела. Ведь сегодня дай населению волю, оно и президента пожизненно назначит. В истории страны были и трагедия, и фарс, теперь начался трагифарс. Эти восторги ткачихи или прачки на съезде заставляют подозревать, что у людей отшибло мозги. Вместе с исторической памятью и элементарной нравственностью. Так что состояние умов - вопрос вовсе не церковный, а общественный. Просто на Церкви все отражается.
- Как вы думаете, в выборе Патриарха Тихона был провиденциальный смысл?
- Бесспорно. Не знаю, как бы повел себя владыка Арсений (Новгородский), но в том, что владыка Антоний (Храповицкий) наломал бы дров, не сомневаюсь. К счастью, Патриархом стал человек, у которого было идеальное чувство церковности. Он понимал, что Церковь не от мира сего, и брал на себя ответственность за примирение с властью. То, что Церковь выжила, - в большей степени заслуга Патриарха Тихона, нежели Патриарха Сергия.
- Декларация Сергия разве не подытожила усилия Тихона?
- Главное совсем не Декларация Сергия, она, видимо, была неизбежна. Главное - дух соглашательства, который он принял. Да, они с Тихоном вели в чем-то сходную политику. Но трудно представить, чтобы Тихон согласился лишать архиереев кафедры, когда власть не хотела своими руками снимать неугодных иерархов. Скажем, Митрополит Кирилл (Казанский), когда его склоняли к участию в церковной чистке, отказался и поехал в ссылку. А Сергий - нет. В апреле 1934-го Синод, который собрал вокруг себя митрополит Сергий, присвоил ему титул Блаженнейшего митрополита Московского и Коломенского (то есть фактически титул главы Русской Церкви), в то время как законный глава Церкви, местоблюститель св. митрополит Крутицкий Петр был в заключении, никто его не низлагал, а митрополит Сергий формально являлся лишь его заместителем. Я могу понять, когда на пресс-конференции перед иностранными журналистами митрополит Сергий говорил иностранцам, что «у нас нет гонений на Церковь» - это было сделано вынужденно, под угрозой расстрела всего епископата. Но узурпировать внутрицерковную власть большевики от митрополита Сергия не требовали - до титулования им тогда не было никакого дела. Еще пример. В день рождения Совет по делам религий подарил Сергию часы. Казалось бы, прими подарок, поблагодари - и все. А он попросил, чтобы на часах было выгравирована дарственная надпись. Это говорит о том, что он внутренне принял систему, сломался. Кстати, в 1926 году русский епископат пытался заочно выбирать Патриарха при помощи записок. Но этот заговор раскрыла ЧК. Одним из зачинщиков был митрополит Сергий. Его посадили в тюрьму, потом еще раз; видимо, тогда его и сломали. После второго ареста появилась Декларация.
- А как сегодня относиться к тому, что РПЦЗ считала себя преемницей Собора, согласно указу патриарха Тихона от 7/20 ноября 1920 года?
- По-разному можно относиться, но сейчас произошло объединение Церквей, и вопрос по существу снят. Теперь все юридические шероховатости исчезли, «яко не бывши».
- А кого можно назвать преемником духа Собора?
- Как ни странно, я бы назвал Солженицына и его «Архипелаг ГУЛАГ».
- Почему? Это же не богословие.
- Безусловно. Но духовное преображение автора - «жить не по лжи», «один в поле воин» - созвучно преображению Церкви, которое начиналось в семнадцатом году, но было прервано. У Солженицына подлинно христианская позиция - во что бы то ни стало отстаивать правду.