— Значит, принят список бедноты, — объявил Стогов.
— За Советскую власть — уррра! — зашумели фронтовики.
— Урра! — зашумело дружно собрание.
Кулаки растерянно поползли по домам.
— Вот те голота!.. Оседлают теперь. Держись, подстригут под гребешок!
— Эх, коноводы, тоже, — упрекали кулаки своих вождей, — проспали.
— Проспали и есть, мать-те в пятку-то, подстригут, подстригут теперь, — волновался Потугин. — Поберечься теперь надо.
В эту ночь кулаки не спали, скот и сундуки с ценным имуществом увозили в таежные заимки.
Первое заседание Зеньковского Совета происходило при многолюдном собрании зеньковцев. В президиуме сидели Стогов, Маер, Бахилов-кузнец, комиссар, Настя Новоселова и учительница.
Комиссар рассказал, какие практические задачи стоят перед Советом и с чего надо начинать.
После комиссара выступил с докладом председатель Знаменского Совета Петруха Еремин.
— Поздравляю вас, дорогие граждане, с Советской властью, которую вы сегодня учредили. А теперь хочу вам рассказать, как мы у себя Советскую власть установили и как она у нас действует. Вернулось поначалу нас с фронта пять человек, ну, думаем, власть надо Советскою установить, а в волости, как и у вас, земская управа сидела. Дорофей Клягин, что всю бедноту в руках держал, председателем был. Сунулись мы к нему, так, мол, и так, Дорофей Ефимович, пора Советскую власть устанавливать, а он нам отвечает: «Чем наша земская народная власть плоха? Али анархию нам в общество ввести хотите? Обойдемся без Советской власти». — «Не хошь волей — неволей введем», — ответили мы ему. «Попробуйте, говорит, я не препятствую».
Ну, думаем, подымем народ. Назначили митинг в воскресенье после обедни. Ждем. Пришло человек десять, а больше и нет никого. Что за притча, почему народ не идет? А Николай Свинягин, кузнец наш, и говорит: «Не соберутся, потому что председатель строго приказал на митинг не ходить. Боятся его».
Ну, думаем, переборем. В эту же ночь двух наших фронтовиков так избили, что еле домой доползли. Вечером в окно кирпичом чуть голову мне не разбили. Туго нам стало, без винтовок на улицу выходить перестали. Группа молодежи, ребята наши, борьбу с самогоном объявили. Забрались к самогонщику Каулю, аппарат разбили. Кауль — жалобу председателю волостной земской управы. Вызвали ребят в волость. Испугались, разбежались ребята, а Ванюшка вдовы Пермяковой пошел. Накричал председатель, на мальчишку, собрались в волости все его собутыльники. Самогонщик тут же начал бить мальца за то, что аппарат самогонный испортили. Избили мальца, потом привязали аппарат Ванюшке на спину и повели по деревне. Мать прибежала к нам в слезах: убьют Ванюшку, помогите. Ну, думаю, все равно. Скликал товарищей, схватили винтовки, выстроились против толпы, навели на них ружья: «Ослобоняй Ваньку, а то залпами крыть будем». Отрезвели, рассыпались как горох. Избитого Ванюшку на руках домой принесли.
Вот какой, товарищи, порядок у нас был. Решили написать письмо во Владивосток, в Совет. Описали наше положение и просили прислать человека на помощь нам Советскую власть установить. Приехал товарищ Морозов, вот что у вас теперь в президиуме сидит. Скрутили мы наших кулаков с его помощью, установили Советскую власть. Дыху теперь кулакам не даем.
Взялись мы перво-наперво за наибольших кулаков наших, стодесятинников. Составили из фронтовиков земельный комитет, который и начал их трясти. Перво-наперво у Дорофея Клягина 500 десятин отобрали, 28 лошадей. Оставили ему 25 десятин да 3 лошади. У других по 80 десятин отрезали, по две лошади оставили, землей бедноту наделили, земельный фонд составили. Лошадей дали солдаткам, вдовам.
Озверели на нас кулаки. Николая Барыкина — председателя земельного комитета из берданы вечером в окно застрелили. Дознались — кулаки Прокудин да Чуснин. Помяли их малость да в город в тюрьму отвезли. Вчерась опять двух членов комитета из берданок ранили, в больнице лежат теперь.
— Пымали кого?
— Нет, сразу не поймали, дознаемся... Мельницу у Кокина, у кулака, конфисковали, так он у казначея нашего Михаилы Рябого амбар сжег. Ригу еще хотел поджечь, да поймали, не успел. Рассвирепел. Всех, говорит, попалю!
Озлились наши, давай, говорят, сами накажем, а то в город их не навозишься. Попало нам за это дело, чуть под суд не угодили. Самосуд, говорят, это. Строго наказали не делать такого.
Попов попотрошили малость. Пришел к нам староста церковный с жалобой на попа. Суммы, говорит, церковные у меня на руках, а поп требует, чтобы я ему их сдал. Зачем, спрашиваю, деньги, батя? Треухову, говорит, прапорщик инвалидный у нас есть, отдать надо, на белую гвардию. Что это, думаю, за белая гвардия, жулики, может, там какие, пришел вот у вас спросить, как быть? А сколько, спрашиваю, денег-то? Почитай, две тысячи скопилось.