Николай Тихонов
Октябрьские рассказы
Апрельский вечер
Поздним весенним вечером третьего апреля тысяча девятьсот семнадцатого года, на второй день пасхи, студент Петроградского университета Анатолий Оршевский шел из гостей — от приятеля своего, тоже студента, Василия Шахова, с которым он спорил весь вечер.
Сначала шел спор за общим столом, где была и праздничная закуска, и водка, а потом этот спор продолжался уже в комнатке Василия, и конца ему не предвиделось. Потом они оба враз прервали спор, засмеялись, и Шахов воскликнул:
— Мы же с тобой приятели не разлей водой, — ну, к чему мы так яростно спорим?
— Сейчас спорят все в России. Посмотри: спорят на улицах, на митингах, в домах, спорят бедные и богатые, спорят и в правительстве и в Совете, рабочие и солдаты, крестьяне, все кричат. Не кричать нельзя. Как будет дальше жить Россия, куда пойдет?
— Мы, кажется, опять начинаем все сначала, — ответил, горячась, Шахов. — Ждали мы, ждали, чтобы Романовых свергнуть. Свергли. Народный праздник — все ликовали, от мала до велика. Есть у нас Временное правительство, и с ним согласен и Совет рабочих и солдат. Власть есть, значит, будет и порядок.
— Подожди, дорогой Вася, послушай. Какой же порядок, когда твои министры-капиталисты ничего не делают для народа…
— Как, разве они не у власти?
— Они-то у власти, а смотри, второй месяц революции, а главного нет и в помине.
— Что ты называешь главным?
— Войну надо кончать, а они только что подтвердили: «Война до победного конца!» Крестьянам нужно землю, а они что объявили? Удельную землю передали в министерство земледелия, а кому она достанется и когда — неизвестно. Куда же они поведут нас?
— Но Родзянко — опытный политик, председатель Государственной думы!
— Что, он, по-твоему, за народ? Смешно, ей-богу!
— Но Керенский, как он говорит, как зажигает своими речами! Как громит старый режим!
— Твой Керенский — адвокат! Это одни слова, слова… А что будет дальше? Надолго их хватит, твоих временных… капиталистов?!
— Но подожди, я же сказал тебе, что с ними вместе заодно рабочий и солдатский Совет.
— Знаешь, Вася, — сказал решительно Анатолий, — я не разбираюсь хорошо в партиях; там и меньшевики, и эсеры, и анархисты, и большевики, — но одно скажу, что не понимаю: почему рабочим и солдатам по пути с Временным правительством? Да, в самом деле: почему?
Так он шел сейчас домой и мучительно думал, почему получилась такая страшная неразбериха и почему министры, которых справедливо называют министрами-капиталистами, неизвестно куда ведут страну…
Конечно, в те дни в своих мучительных поисках он был не одинок. Действительно, кипела вся страна, а уж о революционном Петрограде и говорить нечего. Вот и сейчас. Праздничный день. Второй день широкого русского праздника — пасхи. Заводы не работают, даже трамваи стоят, а откуда идут эти толпы, эти огромные массы рабочих? Идут, как на демонстрацию, с красными стягами, с песнями, идут и едут на грузовиках. Много людей, по-праздничному одетых, много солдат, которые движутся стройными рядами, не очень стройными, но строятся и соединяются с рабочими колоннами. Что тут происходит?
Он сначала, занятый своими мыслями, только проталкивался, но потом уже и проталкиваться стало трудно, потому что колонны занимали места плотно друг к другу, и скоро площадь перед вокзалом была так переполнена, что подъезжавшие грузовики уже не уходили, а оставались среди пришедших. Это море человеческих голов колыхалось все время, потому что надо было давать пройти к вокзалу новым демонстрантам. Что происходит? Финляндский скромный вокзал, видимо, ждал чьего-то приезда.
Теперь Анатолием Оршевским владела другая мысль: увидеть предстоящее событие. Что это будет важное событие, видно было по волнению собравшихся, по шуму голосов, что-то выкрикивавших, как бы приготовляясь кого-то могуче приветствовать. Вдруг над площадью проносилась революционная песня, которую пели не дружно, но громко и уверенно. Анатолий понял, что он не пробьется через площадь, и он стал искать места, откуда бы лучше увидеть вход в вокзал. Он нашел грузовик, с него то слезали, то вновь на него влезали люди. За грузовиком был удобный выступ стены, и в тесноте, достигнув его, он, прижатый к выступу, вскарабкался на него.
Новое оживление было вызвано продвижением моряков, которые, чернея в толпе своими бушлатами и сверкая оружием, проходили в вокзал. Потом стали разворачиваться броневики, чтобы занять нужные им места. Время шло незаметно. Анатолий вслушивался в громкие разговоры, которые были вокруг. Кто-то воскликнул: «Будем ждать все равно — хоть всю ночь, будем ждать!» Другой голос ответил: «Да нет, говорят, уже Белоостров проехал, а тут уже рукой подать!»