Тот, кого назвали генералом, сел прямо в кресле и постучал по столу длинными белыми пальцами.
— Я не могу рассказать вам многого, так как это составляет часть проводимого в жизнь плана. Большевики удержаться не могут. Ни одна партия их не поддерживает. Интеллигенция, чиновничество, офицерство не с ними. Деревня, — он поднял вверх палец, — а это главная русская сила — не с ними. Немецкие империалисты, как они называют немцев, при дверях. Это ясно… Но мы пойдем не с немцами. Мы пойдем с нашими союзниками. Они дадут нам вооружение, и мы организуем новую армию. У большевиков нет армии. Солдаты без офицеров — не сила, офицеры без солдат — сила. Мы эта сила… Мы уже организуемся.
— Сколько же, вы думаете, продлится положение, при котором страна будет управляться большевистским правительством? — спросил гость.
Генерал развел руками.
— Боюсь сказать, потому что страна велика, но в Петербурге можно навести порядок в месяц. Если бы Керенский не был главноуговаривающим, а был бы способен иметь настоящего главнокомандующего, он не бежал бы так позорно, как не бегал ни один уважающий себя министр. Он бы выиграл этот бой с большевиками, потому что у них не было даже военных отрядов, а были массы, которые вышли просто навстречу его войскам, и те разложились, наслушавшись пропагандистских речей, разошлись по домам…
— Подождите минуту, — сказала хозяйка, — по-моему, близко стрельба…
Все замолчали. Действительно, сквозь стекла донеслись выстрелы, потом они прозвучали ближе.
Генерал досадливо махнул рукой.
— Пьяные убивают пьяных!
— Анархия. Бандитизм. Все кончено. Как еще город не горит, — сказал статский советник. — Как еще мы живы…
Хозяйка умоляюще посмотрела на него, и на ее лице показалась гримаса испуга.
— Стучат у нас, слышите, к нам стучат!
Все прислушались. Ясно был слышен нервный сильный стук.
— Но ведь парадная заперта, — сказал генерал.
— Это стучат с черного хода. Но там у нас Андрей.
— Кто это Андрей? — спросил американец, и его равнодушное лицо заметно оживилось.
— Андрей, наш старый денщик, лакей, если хотите. Он в доме уже целую жизнь. Но он глухой и почти ничего не видит. Когда спит — хоть пали из пушек, не проснется, старый бульдог… А если это бандиты? — сказала хозяйка, прижимая руки к груди.
Стук был слышен уже явственно. Удары сыпались на старую дверь.
— Я пойду посмотрю, — сказал генерал. — Я без погон, в тужурке, эксцессов я не боюсь. Не убьют же сразу. Товарищи любят поговорить. — Он вынул пистолет из заднего кармана брюк и пошел на черный ход.
Прошло несколько тягостных минут. С черного хода не доносилось ни звука.
— А как вы ходите по улицам, не боитесь? — спросила хозяйка американца.
— У меня есть документы, что я иностранец. К иностранцам обе стороны относятся нейтрально. Они даже заинтересованы в том, чтобы мы рассказывали правду…
— Вот вы расскажите все, все, что видели… Пусть нас пожалеют в Америке. Но что там происходит? Почему тишина?..
Теперь послышались шаги и голоса. Дверь распахнулась. Вошел генерал, играя пистолетом. За ним ввалился в порванном пальто, запачканном чем-то белым, бледный взъерошенный человек, дышащий, как рыба, выброшенная на лед. Он, ни слова не говоря, запустил руку в карман и начал выбрасывать на стол деньги. Это были скомканные, грязные бумажки, разноцветные и слипшиеся. Между ними мелькали коричневые керенки и даже иностранные ассигнации.
Потом он протянул руку, измазанную в грязи, и закричал на всю комнату:
— Заработал! Заработал! У большевиков заработал.
— Пьер! Что с тобой случилось? У тебя рука… Посмотри, какая ссадина… — всплеснув руками, воскликнула Елена Константиновна. — На тебя напали бандиты? Но откуда деньги? Грязные… — Она боялась коснуться их.
— Пьер — брат Елены Константиновны, — сказал генерал американцу, усаживаясь в кресло. — Расскажи, что произошло?
Статский советник потрогал деньги концом десертного ножа, точно хотел убедиться, настоящие они или нет.
— Нет, дайте отдышаться, — все еще прерывисто дыша, проговорил Пьер. Он снял пальто и бросил его на диван. Потом сел и посмотрел по сторонам невидящими глазами.
— Нет, — вдруг закричал он, — это безобразие, это свинство, это черт знает что. Ну, ограбили, ну, хорошо, но это издевательство над всем священным. Я понимаю, почему они палили по Кремлю. Они все уничтожат. Все памятники… Все, что ценно, все, что есть жизнь…
— Ну, ты не памятник, по тебе, надеюсь, из пушек не стреляли, — сказал генерал, — расскажи все-таки, что произошло…