Наконец, моя мама. Пейшенс4. И она оправдывает своё имя. Мы все живём в слишком маленьком и ничем не примечательном доме, и одиннадцать месяцев в году мои тёти проводят в тоске и печали, а затем на двенадцатый сходят с ума. Не знаю, как моя мама всё это терпит, но эти сёстры-ведьмы определённо отличаются от обычных сестёр. Мои тёти зовут её Петти, а я – мамой.
Меня вроде бы хотели назвать в честь тёти Темми – Темперанс5 Мерлин. Она была пятой, финальной точкой в звезде ведьм Мерлин. Но Темми умерла в один из октябрей, и об этом мы тоже никогда не говорили.
И нет, мои тёти едва ли могут кого-то напугать. Но заставить сомневаться в их нормальности – вполне.
Морганы составляли вторую ветвь нашей семьи. В хорошем настроении они просто грубят, в плохом – наводят вселенский ужас. Их больше, чем нас, – тринадцать, из-за чего тётя Конни им втайне завидует. Я почти их не знаю, но тёти их откровенно не переваривают. Мама, конечно, даже с ними вежлива, в отличие от той же тёти Пруди.
Мы зашагали по траве в сторону Морганов. Тётя Пруди с чувством топала своими большими резиновыми сапогами.
– Мерлины! Звёзды не будут ждать! – прогремел из теней напротив женский голос.
– Знаю, знаю, осталось три минуты! – пробормотала тётя Конни. И сказала уже громче: – Морганы, добро пожаловать.
Наши семьи никогда не здороваются друг с другом как нормальные люди.
При нашем приближении лица Морганов расплылись в одинаковых гримасах отвращения. Им не хотелось здесь находиться, тем более с нами. При виде них меня всегда пробирает дрожь. Они всегда неподвижны как статуи, но от них так и веет нетерпением.
– Хм, – хмыкнул откуда-то из теней тот же голос. – Ваш маленький парк сойдёт. Хотя, разумеется, место величайшей силы всё ещё под нашей неустанной охраной.
Октябрьская магия пробуждалась, только когда мы собиралась все вместе, поэтому на эту одну ночь Морганы и Мерлины, встречаясь на нейтральной территории, были вынуждены терпеть друг друга. В прошлом наши семьи собирались на обрывах, болотах, под мостами и всё в таком же духе, но сейчас нашим основным местом был этот «маленький парк», потому что в свои парки Морганы нас не пускали.
– Надеетесь на Первый октябрь? – спросил голос, подразумевая меня.
Мамин Первый октябрь случился, когда ей было одиннадцать. У тёти Пруди – в девять лет. Как я понимаю, у каждой ведьмы это происходит в свой срок. Тётя Конни последние два года надеялась, что я наконец стану одной из них, но магия будто намеренно её злила, держась на расстоянии.
Я посещала эти сборы каждый год, но до этого Морганы никогда не обращали внимания на ещё одну маленькую колдунью, маячившую за спинами старших из своего ковена. Тётя Конни подтолкнула меня вперёд, и я смогла увидеть всех тринадцать Морганов. Они все были заметно выше нас. Самая младшая – девочка примерно моего возраста – тоже была на голову выше меня. Она открыла рот, будто собиралась обратиться к ведьме с громовым голосом, по всей видимости возглавляющей их ковен. Я перевела взгляд на неё:
– Здравствуйте… э-эм… мисс… Морган?
Минуту ведьма молча обозревала меня с ног до головы с высоты своего немаленького роста. Её глаза были холодны, уголки рта растянулись в кривой усмешке, и она производила впечатление человека, требующего обращения «ваше величество». У неё была неестественно прямая спина, из-за чего она походила на строгую директрису. Как почти у всех в её ковене, у неё были тонкие, брезгливо подрагивающие губы, высокий лоб и подвижные высокомерные брови. Она уставилась мне в глаза с цепкостью лазерного прицела, и под её пристальным взглядом меня охватила робость.
– Можешь звать меня тётей Морган, – сказала она, не меняясь в лице.
Тётя Конни пихнула меня локтем в бок, и я послушно ответила:
– Надеюсь, сегодня я официально присоединюсь к ковену, для меня это станет огромной честью.
Тётя Конни взглянула на свой таймер, сощурилась на звёзды и кивнула. Настал час двум ветвям нашей семьи объединиться.
Морганы, как по негласному приказу, направились к нам.
Все ведьмы стали кругом и вытянули руки, как делают товарищи по команде перед началом матча. Моя кузина Мирабель, оказавшаяся напротив меня, при этом протяжно вздохнула, и высокомерные брови тёти Морган взлетели на лоб. Мама слегка толкнула меня, призывая тоже вытянуть руку.
– Простите, – прошептала я, ткнув пальцами в чью-то ладонь. Потом кто-то шлёпнул меня по кисти, и мой взгляд заметался по кругу в поисках того, кто пытался меня из него выдавить.
Младшая Морган – та самая, что едва не прервала нас раньше, моя высокая ровесница – изогнула брови и с самодовольным видом опустила ладонь поверх всех остальных. У неё были две коротенькие косички, выбившиеся из них волосы окружали её голову небольшим облаком, и ужасно снисходительный нос. Она мне ухмыльнулась, после чего задрала голову и во все глаза уставилась в небо.